Прошло почти семьдесят лет с того дня, а я помню, словно это было вчера... Отчетливо, каждую минуту, каждое движение руки, каждую мысль, каждое слово...
Я была маленькой девочкой девяти лет. Жила в небольшой деревне в средней полосе России. Тяжелые годы выпали на мое горестное детство, сейчас я с некой завистью смотрю на счастливых детишек, сытых и довольных, узнающих о событиях тех лет только из страниц учебников. Великую Отечественную Войну я видела иначе...
В нашей компании было человек семь: я, моя младшая сестра, старший брат и еще четыре соседски ребятенка. Самому старшему было двенадцать. Мы были опухшими от голода, жестокими, сильными. Нас заставляли работать наравне со взрослыми, вставали рано, ложись поздно... Отец был на фронте, в нашей семье четыре ребенка, войну пережили только двое, из них одной была я.
Тогда был обычный летний день. Сенокос, я до сих пор помню как грубое сено колет мне руки, а полуденные зной жаром лижет плечи. Мы нашли мужика. Худое измученное лицо навеки врезалось мне в память. Тонкие дрожащие губы, пустые помутневшие от голода глаза, истощенное немощное тело... Я помню как мы его били. Глупые жестокие дети! Рядом не было ни одного взрослого, кто бы мог нас остановить. "Гитлер! Гитлер!" - кричали мы, кричала я... Он ничего не говорил, только смотрел на нас своими блеклыми голубыми глазами и вытягивал вперед руки, пытаясь защититься от летящих в его сторону камней. Мы гнали его до Рубеженки с криками, с палками. Думали, что поймали фашиста. Мы спрашивали его, где наши отцы, братья... Он молчал, а мы били его. Я помню с какой злостью и ненавистью замахивалась булыжником, с какой силой бросала, целясь в голову. Я помню смех своего брата, тыкавшего палкой мужику в ребра. Мы учинили самосуд... Глупые дети войны! Но это нас не оправдывает...
Он пытался бежать от нас, тщетно... мы его поймали и лишь сильнее ударяли палками его сухие костлявые ноги. Мы гнали его в сельсовет, что бы его расстреляли, как наших дедов и отцов. Привели того мужика еле живого, нас встретила какая-то женщина в посеревшем халате, кинувшаяся к нему. "Глупые дети..." - кричала она, осматривая избитого мужчину. Я помню как он последний раз в жизни посмотрел на меня своими бледными увядшими глазами, застывшими в следующую секунду навеки. Дальше все смешалось, была боль от крапивы и ремней.
Прошло почти семьдесят лет.. теперь я знаю, что тот мужчина был немой, поэтому его не взяли в ряды Красной армии. Он жил в деревне Заречье со своей сестрой, после ее смерти он пошел к нам. А мы встретили его палками... Он умер у меня на глазах... Он умер из-за меня...
Много воды утекло с тех пор, не знаю что стало с остальными ребятами. После войны многие уехали из деревень, уехала и я. Жизнь меня изрядно потрепала, но я не жалуюсь. Мне почти восемьдесят, смерть скоро постучится в дверь моего дома. Наверное уже совсем скоро... Каждую ночь мне снятся глаза того мужчины, каждую ночь я утираю слезы со своих щек, каждый раз я прошу у него прощения, а он только смотрит на меня и молчит. И от этого молчания мне хочется кричать...
Мы были жестокими детьми... Нашей матерью была Война.