Akt I. Geboren aus Blut und Traenen
1.
Фелиция относилась к той категории людей, которые жили чужой жизнью. И радостно бы ей, наконец, устроить собственную, да разве получится, после стольких ошибок и разочарований?
Первой и самой большой глупостью было ожидание чуда. Она, как и другие юные девочки, хотела жить в сказке. Королевский замок, добрые феи, злые колдуньи и – самая важная деталь! – прекрасный принц, который непременно оградит от всего дурного и возьмет в жёны. И, надо же, это волшебство случилось в жизни семнадцатилетней Фелиции. Волшебство в лице соседского парня – Зигберта Адельхайма.
Она влюбилась без памяти, считая, что это – навсегда! Могло ли быть иначе? Ведь Зигберт, казалось, и правда, сошел со страничек милых ее сердцу наивных историй о любви – добрый, заботливый, сильный. Красивый… Именно это и погубило их отношения.
Как и многие красивые мужчины, Зигберт не отказывал себе в удовольствиях. Постоянство он находил скучным, потому, их с Фелицией сказка продлилась недолго – каких-то два месяца. Впрочем, девушка простила предательство и с радостью согласилась остаться ему хотя бы подругой.
Безумная.
Ее слепая любовь стоила едва ли не самого главного в жизни. Разрыв отношений с Зигбертом ознаменовался еще одной существенной проблемой – беременностью. Разумеется, Фелиция не планировала раннее материнство, да и кому в свои семнадцать не хотелось жить исключительно ради себя?
О последствиях аборта она по-настоящему стала жалеть лишь сейчас, оставшись в полном одиночестве.
Надежда на счастливую семейную жизнь вспыхнула с новой силой четырнадцать лет назад, когда ей вдруг позвонил Зигберт. Они не общались с тех пор, как парень отправился в военное училище. По возвращению жизнь, наконец-то, поймала его в капкан: очередная любовница оказалась не из тех, которым прощают случайные беременности. Зигберта заставили жениться.
- Она хотела оставить Вольфганга в роддоме, представляешь! Мало было курить и выпивать, пока носила, - сокрушался он, держа на руках засыпающего сына. – Мне даже не к кому обратиться за помощью. Я только похоронил родителей и… ни денег, ни совета, ни поддержки.
Каким образом ловелас превратился в примерного отца – она не знала. И, если честно, тогда об этом даже не задумывалась. Несмотря на все обиды, Фелиция не могла оставить любимого одного в трудную минуту. Жить рядом с ним, воспитывать вместе сына, слышать первое робкое «мама»… Это было такой сладкой иллюзией счастья.
Биологическая мать почти не появлялась дома. У неё была своя жизнь, которая никоим образом не пересекалась с жизнью Зигберта или Вольфганга. Тем не менее, их всё устраивало, и Адельхайм даже подумывал о разводе.
Все перечеркнула болезнь. Рак легких, четвертая стадия. Мужчину сразу направили доживать свои последние месяцы в хоспис. Фелиция врала Вольфгангу о том, что папа в больнице, что его лечат и скоро он обязательно выздоровеет. Но, мальчик в чудеса давно уже не верил.
- Он умрет? – женщина была готова пожертвовать всем – даже своей жизнью – ради того, чтобы спасти Зигберта. Чтобы Волле снова был счастлив.
Тридцать первого марта две тысячи сорок девятого года Адельхайма-старшего не стало.
На похороны Фелиция не успела – срочный вызов по работе вынудил ее, скрепя сердце, покинуть Бранденбург на бесконечно долгие два месяца.
Вернулась она уже в совершенно другой город к совершенно другим людям.
В этой истории появилось двое новых персонажей. И если одного она видела ежедневно – это был новый муж Анастасии и отчим Вольфганга – Отто Вернер, то другой оставался невидимым для всех.
Кроме мальчика.
- Я хочу кое с кем тебя познакомить, - загадочно улыбаясь, продекларировал он, едва переступив порог ее дома. – Думаю, вы подружитесь!
- Конечно, дорогой, - Фелиция изо всех сил старалась не выдавать своего беспокойства; слишком уж беззаботно выглядел Вольфганг после пережитого. – Кто это?
- Его зовут Анико и он – мой лучший друг.
После этой реплики всё стало предельно ясно. Травмированный мальчик решил сбежать в иллюзорный мир к воображаемому другу. Сказать ему об этом – значит, утратить доверие. Подыграть – способствовать его саморазрушению.
И эгоистичная Фелиция, боявшаяся потерять единственного близкого человека, решила оставить все как есть.
«Анико» едва исполнилось тридцать, он был холост и давно уже сидел без работы. Кроме того, любил выпить – специально для него Фелиция купила бутылку виски. Стоит ли говорить, что за всё это время воображаемый друг ни разу не прикоснулся к угощению? Ощущение неправильности происходящего не оставляло ее ни на минуту. По-хорошему, Вольфганга стоило отвести к психотерапевту.
- Он живет у меня, помогает мне с домашними заданиями, и мы даже вместе ходим в школу. Я больше не чувствую себя одиноким.
- А учителя и одноклассники ничего не имеют против? – осторожно поинтересовалась Фелиция. Каждый вопрос – всё равно что шаг на минном поле.
- Анико никто не видит, - поник Вольфганг. – Даже ты, ведь так?
- Я думаю… ты – особенный для него человек, раз он захотел показаться именно тебе.
- Пожалуй, ты права, - звонко рассмеялся мальчишка. Фелиции словно отлегло от сердца. Но, это мнимое спокойствие длилось совсем недолго. Вскоре Вольф стал приходить всё реже и реже, а когда появлялся – непременно с новыми синяками и ссадинами.
- Отто. Это всё он. Работает в полиции и считает, что ему всё можно, - мальчик говорил о насилии так, будто его это вообще не касается. Но, женщина знала – весь клокочущий гнев постоянно находится рядом, приняв облик тридцатилетнего тунеядца. – Вчера он и вовсе сказал, будто я похож на девчонку и мне самое место на панели. Только хвостики связать. Наверное, он тоже видит Анико, ведь у него именно такая прическа…
- У мужчины? – нахмурилась Фелиция. Этого ей еще не хватало.
- Он очень забавно выглядит, - хихикнул Вольф. – Представь себе лицо Отто, когда его будет избивать мужчина с двумя хвостиками. Анико обещал мне это. Обещал, что скоро избавится от него.
Тогда она не придала этой фразе особого значения. А зря.
Неделю назад мальчика забрала полиция. Как выяснилось – по подозрению в убийстве отчима и матери. Анико выполнил своё обещание. Чужими руками.
Сегодняшний звонок застал ее врасплох. Это был Вольфганг. И он обещал приехать к ней в течение дня. Появилась какая-то проблема, требовавшая безотлагательного разрешения.
«Куда уж хуже?» - подумала Фелиция, и, с замиранием сердца, стала ждать.
* * *
- Мы поедем к этой странной женщине? Зачем?
- Она не странная, - снисходительно улыбнулся Вольфганг. – Кроме того, Фелиция всегда хорошо к тебе относилась.
- Мне кажется, она не верит в мое существование, а только притворяется, потому что очень сильно тебя любит.
- Верит, - возразил мальчик. – Просто не считает тебя моим другом.
Анико хмыкнул. После всего, что произошло в доме Адельхаймов, он стал своеобразной персоной нон грата. По крайней мере, для Фелиции уж точно.
Мужчине она никогда не нравилась. Ее любовь и поддержка отнимали у него рычаги влияния – подросток, как и положено, тянется к тем, кто больше с ним носится. Для Анико наличие конкуренции было крайне нежелательным, и он всеми правдами и неправдами старался завоевать бесспорный и неопровержимый авторитет в глазах Вольфганга. Но, к сожалению, мальчишка попался не из внушаемых. Даже на убийство его пришлось уговаривать долгих два года.
- Ты ревнуешь меня к ней? – Всего лишь четырнадцатилетний сопляк, а какая проницательность.
- Я очень дорожу тобой, ведь ты – мой единственный друг.
Ответы Анико часто бывали уклончивыми. Несмотря на всю свою взрослость, Вольфганг не сможет понять некоторые вещи сейчас. В то же время, врать он не любил, оттого и предпочитал не договаривать.
- Это странно – ревновать друга к маме, - звонко рассмеялся мальчик. – Фелиция – единственный человек, который в состоянии нам помочь. Я не хочу государственного опекуна. Я ни за что в жизни не поверю незнакомому человеку.
- Я тоже когда-то был для тебя незнакомым.
- Тебя я ждал. Идем, агент уже ждёт на улице. Генрих позаботился даже об этом. Как будто я сам не в состоянии доехать!
Генрих Клингер оказался именно тем человеком, на появление которого так рассчитывал Анико. Властный, хитрый и харизматичный, он, играючи, обходил все препятствия на своем пути. Разумеется, сотрудничать с ним было крайне выгодно, потому и пришлось посоветовать Вольфгангу пойти на переговоры. Мальчик к тому времени уже успел смириться со своим положением и поначалу воспринял предложение Анико без энтузиазма. Но, неожиданно, Клингер стал на его сторону, запугав парня тем, что он останется без ножей и без друга.
Какой, всё-таки, гениальный человек!
Затем он сразу же окружил Адельхайма заботой и вниманием – предоставил комнатку в общежитии, принялся за оформление документов и даже согласился с тем, что опекун должен быть хорошо знакомым и проверенным человеком.
Анико не поддерживал Клингера относительно последнего пункта, но повлиять на его решение, увы, никак не смог. Да и на Вольфганга, как выяснилось, тоже.
Через час они уже будут у Фелиции. Мужчина не собирался сдаваться без боя – ее нужно максимально оградить от парнишки. В то же время, Анико понимал – он вряд ли что-то сумеет сделать до тех пор, пока в ее руках находится самое прочное связующее звено.
Любовь к Зигберту Адельхайму.
«Друзья моего отца – мои друзья», - так говорил Вольфганг. Анико не понимал эту позицию, но и не осуждал ее.
Но больше всего его, конечно же, интересовал разговор на тему совершенного мальчишкой преступления. Фелиция будет во всем винить «воображаемого друга», и, отчасти, это будет правдой. Но только отчасти.
Вольфганг целых два года позволял себе быть жертвой домашнего насилия. С тех пор, как в их доме поселился Отто Вернер, спокойная жизнь подошла к концу, превратившись в борьбу за выживание. Неоднократно мальчик сбегал из дому или оставался ночевать у Фелиции. А когда возвращался – получал такую взбучку, что потом даже не мог подняться с постели. Издевательства Отто становились всё более изощрёнными, синяки и ссадины сменяли друг друга с незавидным постоянством. Однажды разъяренный отчим умудрился выплеснуть на Вольфганга кипяток. К счастью, попало лишь на бок, но теперь там красовался отвратительный рубец.
Анико молчаливо наблюдал за домом, превратившимся в камеру пыток. Хоть он и обещал своему маленькому товарищу избавиться от обидчика, осуществить это самостоятельно, к сожалению, не мог…
В ту ночь Вольфу снова сильно досталось. Отто жестоко избил его в подвале, несколько раз приложив головой к бетонному полу. Мальчика тошнило и заметно шатало, потом начало лихорадить. Что-то подсказывало Анико – до утра он не доживет и спасти его сможет лишь убойная доза адреналина. «Бей или беги». Никак иначе.
- На твоем месте, я бы избавился от него до того, как он избавится от тебя.
- Я не смогу, Анико. Я уже тысячу раз говорил тебе об этом, - слабо отозвался Вольфганг. – Уж точно не сейчас. Мне очень плохо.
- Выдался подходящий момент для атаки. Смекаешь?
Парнишка приоткрыл глаза и нахмурился:
- Ты серьезно?
Мужчина был абсолютно уверен в том, что его поняли правильно. Лишь глухой не услышал бы, как за стеной кувыркаются эти двое. Отто сейчас не до самозащиты. А мальчик уже достаточно натренирован для того, чтобы нанести быстрый и точный удар.
Да вот сможет ли он собраться, будучи в таком плачевном состоянии?
- Ты же не хочешь умереть? Если не покончишь с Вернером…
- Я увижусь с папой, - мысль о смерти вызвала у Вольфганга улыбку. Немыслимо!
- Разве затем умер твой отец, чтобы какой-то жирный ублюдок вытирал о тебя ноги? Соберись, солдат! Бей или беги!
Анико знал – это был удар ниже пояса. Мальчик хотел прожить жизнь так, чтобы отец мог им гордиться. Но, пока что его представления об этом были слишком размазаны, благодаря чему и проходили подобные спекуляции.
- Ты прав, - уже более уверенно Вольф поднялся с постели. – Мне давно следовало сделать это.
Увы и ах, всего Анико просчитать не смог. Он не думал, что его подопечный способен на такое зверство… И как хорошо, что это сыграло им на руку.
Оказывается, многих людей восхищает и влечет насилие. Они находят в нем особую изюминку, наверное, оттого, что самим в жизни не хватает стресса и встрясок. Кроме того, чужая боль вдвойне приятна: осознавая весь ужас происходящего и наслаждаясь им, можно порадоваться, что это не касается тебя.
Несколько раз Анико видел аварии. Люди, картинно вздыхая, заламывая руки и приговаривая «какой ужас» не могли отвести жадные взгляды от окровавленной жертвы чьей-то неосторожности. Когда приезжала скорая помощь и полиция, они продолжали заглядывать из-за плеча врачей и правоохранителей, вплоть до того момента, когда остывающее тело скрывалось за белоснежным полотном…
Только тогда они потихоньку утрачивали всякий интерес к происходящему.
Анико следил не за умирающими людьми – ему они были безразличны. Каждый раз, становясь свидетелем происшествий или несчастных случаев, он наблюдал за толпой. Низменное влечение к смерти казалось абсурдным, но у некоторых оно было чисто профессиональной чертой.
Как у него, например. Или Генриха Клингера.
Эти жестокие виртуальные игры, в которых вынужден участвовать Вольфганг, лишь поощряют всеобщую страсть к насилию. Раньше ограничивались наигранными телевизионными шоу, в которых показывали жизнь неблагополучных семей и прочие конфликтные ситуации. Теперь это зашло еще дальше – у людей и вовсе не должно возникать чувства оторванности от реальности. За кровопролитием можно наблюдать онлайн, с эффектом присутствия...
Анико не знал мир с самого создания, но он прожил достаточно для того, чтобы понять – люди ни капельки не изменились.
Впрочем, он не чувствовал жалости ни к человечеству, ни к умирающим и больным, ни к Вольфгангу. Он лишь делал то, что должен был делать по представлению мальчишки – защищал и помогал советом да поддержкой.
Любое заболевание, которое начинает испытывать жалость, обречено на излечение.
Впрочем, отсутствие жалости не исключало наличие симпатии. Вольфганг был по-своему очарователен, в нем причудливо сочеталась жестокость и наивность. Кроме того, мышление мальчишки значительно отличалось от мышления большинства его ровесников. Конечно же, во многом он походил на них – та же буря эмоций, тот же максимализм, то же враждебное отношение ко всему миру, но… у него это проявлялось иначе. С ним было интересно – и Анико ценил это.
За своими размышлениями мужчина и не заметил, как они доехали до Бранденбурга. Словно прошло всего несколько минут вместо целого часа.
Для заболеваний время течет совершенно иначе.
* * *
Вольфганг нервничал. Фелиция, наверняка, начнет разговор с вопросов, на которые ему очень уж не хотелось отвечать. В глубине души ему даже было стыдно перед ней, хотя о произошедшем мальчик все так же ни капельки не жалел. Покинув автомобиль агента, он неуверенно подошел к знакомой до боли двери, изо всех сил стараясь не смотреть на соседний дом.
Его дом.
Он не звонил – ведь Фелиция всегда ждала его у окна и сразу спешила открывать, чуть только Вольфганг заходил к ней во двор. Мальчик зашел спешно, не желая, чтобы агент даже мельком увидел, как в следующий момент он крепко обнимет единственного родного человека.
Анико приглушенно фыркнул, глядя на эту сцену, но Вольфганга меньше всего интересовало его мнение. Они с Фелицией не виделись целую вечность, и сейчас ее тепло казалось каким-то особенно близким и нужным…
- Мой мальчик, - женщина немного отстранилась, мельком утирая проступившие слёзы. – Я думала, что никогда больше тебя не увижу. Ты в безопасности? Что произошло за последнюю неделю?
- Всё хорошо, мама. Правда, - Вольфганг попытался ободряюще улыбнуться, но, кажется, у него не получилось.
- Твой отец… он говорил так же. Улыбался так же, когда у него обнаружили рак, - Фелиция поджала губы. – Я не верю.
- Все, действительно, в порядке. Мне больше ничего не угрожает.
Она ничего не ответила, только покачала головой и жестом пригласила Вольфганга пройти в гостиную. Мальчик понуро пошел вслед за ней, словно ожидая строгого наказания. Фелиция никогда не применяла насилия, так же, как и Зигберт. Но их слова и неодобрительные взгляды ранили гораздо сильнее. Вольф не раз ловил себя на мысли о том, что лучше бы вытерпел хорошенькую взбучку от папы, чем слушал его наставления.
- Ты убил их, - отвечать на утверждение не было никакого смысла. – Скорее всего, с легкой руки Анико.
Вольфганг взволнованно взглянул на друга – тот стал перед креслом, в котором устроилась Фелиция и, опираясь о подлокотники, наклонился к ней:
- Если ты всё это время знала о том, как издеваются над твоим любимым сыном – почему не заявила в соответствующие инстанции?
- Да, это был он, - Вольфганг постарался не выдавать своего беспокойства. – И он спрашивает – почему ты не заявила в правоохранительные органы?
- Твоему другу должно быть виднее, - женщина, будто почувствовала присутствие Анико и решительно взглянула прямо ему в глаза. – Или он не в курсе, где работал Отто? Кроме того, я бы попросила его убраться к чертовой матери. Это наш разговор, и его он совершенно не касается.
Анико потерял дар речи от такой дерзости. Он привык, что с ним всегда и все считаются, делают только так, как удобно ему. И сейчас уже он искал поддержки у Вольфганга, а не наоборот.
Мальчик впервые почувствовал себя между двух огней. Попросить Анико уйти – значит, потерять его. Он явно не станет терпеть подобного. Но и оставлять его тоже не выход. Давно пора очертить границы личного пространства. Тем не менее, без Анико ему придется несладко. Благодаря ему вернулось чувство защищенности и покоя, и Вольфганг больше не был одинок.
Жаль, что они с мамой никогда не подружатся.
- Анико, пожалуйста, оставь нас ненадолго. Я хочу поговорить с Фелицией один на один.
- Может, мне вообще уйти, а, Волле? Ты и без меня неплохо справляешься, как я погляжу, - он повел себя именно так, как и ожидалось. – Кто оставался с тобой в самые тяжелые времена? К кому ты мог обратиться и днём, и ночью? Хотя, конечно же, я понимаю, что женщина, вырастившая тебя, гораздо ближе и нужнее, чем человек, принявший тебя, отвергнутого всем миром!
- Оставь этот пафос, черт подери, - Вольфганг поднялся. – Мне поперек горла стоит твоя ревность. Если хочешь – убирайся. Я никогда тебя не держал!
Мужчина криво ухмыльнулся и покинул гостиную. Вольфганг разбито упал на диван, чувствуя себя полностью опустошенным. Никогда раньше у них с Анико не возникало подобных конфликтов. В какой-то степени он был прав: Фелиция часто отказывалась принимать Вольфа, потому что боялась Отто и его дружков, которые время от времени поддерживали ее страх «личными переговорами». Мальчик не мог винить ее за это, ведь и сам он, скорее всего, поступил бы так же.
Анико просто повезло. Его никто не видит и он волен делать все, что пожелает. Манипулировать посредством своего преимущества – не самое мудрое решение.
- Ты слишком много ему позволяешь. Иногда друзей нужно ставить на место, особенно когда они советуют тебе убивать родственников, - строго заметила Фелиция. – Сделанного не воротишь и мои нотации тебе сейчас точно не помогут. Тебе нужна моя помощь в судебном процессе?
- Процесса больше нет, - сухо ответил Вольфганг. – Мне повезло оказаться в нужное время в нужном месте.
- Что же, думаю, у нас достаточно времени, - женщина тяжело вздохнула. - Я за чаем, а ты подумай, с чего лучше начать и что тебе на самом деле нужно.