- I believe youuu....Ooooy...My babyyy.... - Я вовсю глотку подпевал старику Боби и, казалось, что нет ничего лучше на свете, чем пустынное шоссе, холодное пиво, старый кадиллак и эта поющая задница Боби.
Мою жизнь можно сравнить с этим шоссе: в ней много поворотов и, порой, я сам не знаю куда она меня занесет. Просто едешь вперед, периодически нажимая на тормоз и наслаждаясь любовью дорожных шлюх. Так было всегда. Даже 20 лет назад, даже в том вечер. Память, которую хотелось бы задушить, по-прежнему с усердием садиста рисовала мне мой черный харлей и группу таких же чертовых кретинов, как я. Это было 20 лет назад, и у меня больше нет харлея и прежних вонючих дружков. Но я помню их так же хорошо, как и тот засраный городок. Он давно вымер, черт его подери. Лишь пара лачуг и гнилые сараи. Опять я уступаю своей памяти. Я снова проиграл ей. Это было 20 лет назад. Мы пили дерьмовое пиво, разъезжали на байках, наводя ужас на маленькие города. Мы трахали баб фермеров, банкиров, легавых. Мы трахались, пили и были свободными. Мы продали душу проклятому шоссе.
Вечер пятницы 9 июля был одним из тех, когда кровь стучит где-то в яйцах и хочется орать во всю глотку. Пиво и пекло делали свое дело. Закат окрашивал приближающийся город в багряные цвета, делая его похожим на обложку старых фильмов ужасов. Знаете, где зомби и разные подобные ублюдки хотят сожрать ваш затраханный страхом мозг. В этот вечер мы стали такими же ублюдками.
У нее были светлые кудри, пронзительные глаза и красивая попка. Этот ангелочек не просто возбуждал - он сводил с ума, заставляя наши члены решать за нас её судьбу.
- Эй, Дюк, попробуй ангелочка.
- Дай мне напиться у тебя между ножек, красотка.
Мы распяли ее на полу в каком-то сарае, засранном куриным пометом. Нам было срать на окружающее дерьмо. Перед нами была ее дырка, задница и рот. Мы драли ее во все места, поливая пивом. Она текла, как сука, а мы были ее кобелями, своими криками подзадоривая нас. При воспоминании об этом мой член набухал, и я снова и снова дрочил,забрызгивая руки своей же спермой. Я знал, что ни одна шлюха в мире не сможет доставить мне столько же кайфа, как тот ангелочек. В ней было столько нашей спермы, что она вытекала обратно. Мы пили и ржали, глядя как ангелочек ползет к своей лачуге. Мы не убили её.
Я резко заткнул свои воспоминания, так как увидел на дороге какую-то блондинистую сучку. Она голосовала. Шоссе подсунуло мне что-то новенькое.
- Привет, красавчик, - сказала она, когда я опустил ветровое стекло, - ты ведь не откажешься познать удовольствие, - прошептала она, ласково проводя рукой по моим волосам, - я говорю серьезно. Поедем, я отведу тебя, и ты отведаешь райский плод.
Я оценивал ее, пока она несла привычный бред. Эти слова мне говорили постоянно разные шлюхи: мулатки, корейки, японки - я люблю разноцветных.
- Ладно, поехали.
Она запрыгнула в машину. Я ухмыльнулся ее проворности. Крашеная блондинка, моложавое лицо. Что же, посмотрим как ты будешь прыгать на мне. Она коснулась меня губами, шелковистость кожи будила во мне желание. Я уже серьезно подумывал трахнуть ее прямо в машине, но она была непреклонна. Это забавляло.
Через 10 минут мы наконец-то приехали на место. Дом не поражал великолепием. Обычная развалюха. Он больше походил на нечто полуживое и больное. Изнутри данное место казалось более обжитым. Конечно, она повела меня прямо в спальню, которая была большой и при наличии минимума извращенной фантазии ее можно было назвать даже уютной. Был еще запах. Он портил все и заставлял бежать без оглядки. Но яйца как всегда пересилили всю силу воли.
Я знал, что в комнате мы не одни. Я чувствовал это. Но меня это совершенно не трогало - гораздо важнее было сейчас дать этой суке уродливое подобие ласки за то, что бы потом затолкать ей член по самые гланды. Она была изощренной на ласки. В комнате становилось все темнее. Старый джаз ласкал слух и убаюкивал. Разгоравшаяся во мне страсть погружала в блаженство. Она достала черную ленту из вельвета, и не успел я удивиться, зачем этой шлюхе понадобилась лента, как широкая полоса ткани закрыла мне глаза. Лента уничтожила остатки приличия. В пьянящей темноте я трахал ее тело, вводя член все глубже и глубже. Пальцы запутались в ее волосах, держа ее голову, а в меня впились ее губы, впились, как укус. Я понял, что это не та. Не та шлюха, которую я подобрал на шоссе. Глаза же этой как будто прожигали насквозь. Было странное чувство дежавю, но я гнал его яростью и страстью. В своем желании я готов был раздавить, задушить, порвать ее. Казалось, моя грубость не вселяла в нее страх. Она смеялась над мной. Я не видел, не слышал, но чувствовал это. И мне хотелось умереть. Я кончил в нее, загнав член как можно глубже и сорвал повязку. В комнате была непроглядная ночь, но я видел ее усмешку. В голове стучала только одна мысль:*это моя дочь. моя дочь!*. И Джейсон, Гроза Джейсон умер до того как в воздухе мелькнула сталь.
________________
