Осенины: события жизни – в событиях одного дня.

[Noanne-Ny]

1. Утро.

Лёгкий сентябрьский ветерок сорвал ещё почти зелёный лист с тонкой серебристой осины. Тёмно-малахитовый, совсем не жухлый, он уже начал покрываться багрянцем, словно рассветное небо, сиявшее неярким бархатным светом, превращающим суровую северно-европейскую природу в мифическую страну фей, дриад и наяд, и, возможно, побуждающее вечно спешащего человека хоть на мгновение забыть о суете и мелких проблемах и обратить свой взор к бесконечной красоте мироздания. Правда, нынешний день был сказкой сам по себе: это было время осеннего равноденствия, или же Осенины – языческий праздник урожая, частичка волшебства, сохранившаяся с дохристианской эпохи.
Девушка, отдыхавшая  на берегу живописного лесного озера, не только не выбивалась из общей фантастической картины, но дополняла её настолько органично, что окончательно убеждала всякого, кто мог бы увидеть её, в полнейшей нереальности происходящего. Сильная и нежная, женственная и стремительная, яркая и утончённая, чувственная, одухотворённая и естественная в своей внутренней гармонии и единстве с окружающим миром, как сама жизнь… и смерть, земля и небо, свет и тьма…
Совершенной была и физическая оболочка героини повествования. Женственные линии тела – атлетичны, но плавны, полнота высокой груди и круглых бёдер не скрывали, а лишь подчёркивали тонкую талию, стройные и длинные, но отнюдь не худые ноги, изящные удлинённые ступни и кисти рук. Помимо этого, девушка была легка и грациозна, подобно кристально чистому ручью, впадавшему в озеро у корней кустарника, под раскидистыми ветвями которого она склонилась над своим отражением. С томным изгибом шеи, мягко переходящей в узкие плечи и аристократическую стать осанки, бархатистую пепельно-розовую кожу которых зарёй оттеняло русое золото пышных шёлковистых локонов, она была похожа на сказочную плакучую иву из древнего сказания о зачарованной деве, ожидающей возвращения к жизни. Вот только седая прядь, издали казавшаяся всего лишь ярким бликом роскошных рыже-русых кудрей юной красавицы, была странна и неуместна, как ноябрьский иней посреди тёплого «бабьего лета»… Правда, это совсем не портило её красоты, даже добавляло некоей загадки, дорисовывая образ таинственной принцессы – крупицы ожившей легенды. Но, увы, не так уж много людей двадцать первого  столетия – века скорости и минимализма – умеют видеть и, главное, ценить красоту этих крупиц…
Вторая девушка, пристроившаяся на пеньке у мольберта с закреплённым альбомным листом, умела. Сейчас она пыталась выбрать нужный ракурс изображения для того, чтобы запечатлеть свою прекрасную натурщицу под лучами восходящего солнца, хотя на самом деле просто любовалась ею.
Тем временем светило поднялось над горизонтом, залив окрестности расплавленным золотом и превратив озеро в гигантское зеркало богов, отразившее бездонную синеву чистого неба и своё безудержное сияние, заставившее позировавшую девушку отвернуться от «пылающей» водной глади и обратить свой взор в сторону художницы. Лицо «лесной нимфы» в своей гармоничности не уступало её телосложению. Красивый овал, прямой, но изысканной, а не хищной формы, нос, тонковатые, даже немного детские, но пухлые губы… Больше всего она походила на изображение индийской богини… в славянском цветовом исполнении. Её большие полуприкрытые глаза с чуть приподнятыми уголками, дивного сине-зелёного цвета с каре-золотыми «искорками», словно вобрали в себя всю синеву небес и отражающей их водной глади, изумрудную зелень леса, медовое золото песчаного пляжа и солнечного диска, уже практически полностью показавшегося из-за верхушек статных сосен. И этот цвет темнел, наливался глубокой бирюзой, как мрачнеет море перед штормом, как проваливается небесный купол перед грозой…
Художница поймала себя на мысли, что видит не просто образ Энергии, тот, что она так долго пыталась изобразить, найти в реальных натурщицах, на деле каждый раз оказывавшихся просто смазливыми куклами, хотя бы – придумать… Она видит Энергию, воплотившуюся в образе представшей пред ней девушки. Слышит Силу в её хрустальном голосе, ощущает Жизнь, чувствует Поток… Прикасается к Потоку… Нет, к девушке… даже не прикасается, это только кажется ей… Но откуда это странное восприятие физического прикосновения? Не такого, как обычно, а другого, «электрического»…
Она уже знакома с таким: её любимым развлечением в детстве был «танец» под дождём на природе, босыми ногами, она никогда не замерзала и не простывала при этом, а наоборот, всегда наполнялась какой-то неведомой силой.
Когда ей было тринадцать, мировосприятие изменилось, появились новые краски, более яркие, мощные и огненные. Возросла и Сила: раньше она ограничивалась лишь сверхчувственным восприятием, ясновидением, а теперь она и сама может влиять на людей, их сознание, состояние, исцелить или погубить. Жаль, что рядом не оказалось наставника, и она, как это часто бывает в подобных случаях, злоупотребила даром. «Выгорание». Для несформировавшегося экстрасенса это –  почти диагноз…
Правда, путь к восстановлению оказался прост, как и всё гениальное. Если раньше её нравился дождь, то после тринадцати начала нравиться гроза. Гром и молнии не пугали, а вдохновляли её. Однажды она так же танцевала под музыку раскатов, так страстно, что устала и упала навзничь. Почти одновременно в землю ударила молния, громоотводы там были «доисторические»… (это был отдалённый хутор  её родственников, куда она порой приезжала на сбор лекарственных трав, помочь по хозяйству и… отдохнуть от мегаполиса), она почти физически ощущала поток небесной энергии, входящий в Землю. А Земля принимала эту энергию, энергию обновления, очищения, энергию, побуждающую к тому, чтобы уничтожить устоявшийся, благоприятный, но уже устаревший, и тем самым вредный порядок вещей, вывести из радостной спячки, и начать новую, сложную, трудную, но так нужную на данный момент жизнь.
Это был Выход. Притом не только энергетический, но и моральный. Ей так и не удалось установить сексуальные отношения с кем бы то ни было, хотя, вопреки расхожему мнению о девственницах, что такое желание, влечение, подростковые эротические сны после случайного столкновения с симпатичным сокурсником, она прекрасно знала, несмотря на отсутствие опыта половой жизни. Она её и не привлекала: «кобели» в принципе вызывали только отвращение, хорошенькие мальчики – ещё куда не шло, но грубый и совсем не красивый мужик… к тому же от них такой ужасный запах… и как другие девчонки это выносят?.. Девушки ей тоже нравились, и не только – эстетически. Но тут опять-таки возникала дилемма: либо её считают извращенкой, либо нежнейшее на первый взгляд воплощение женственности оказывается банальным «животным», которому просто от самца не перепало… Короче, личная жизнь особо не складывалась.
А после грозы это перестало волновать. Теперь она поняла, что её мучило на самом деле, чего не хватало, почему становилось лучше после длительного пребывания на природе или даже пребывания непродолжительного, но на особых территориях, называемых в народе «местами Силы». Ей была нужна энергия. Ей был нужен источник Силы. Источник Жизни. И она нашла его.
Сейчас, рядом со своей натурщицей, она ощущала нечто, подобное той самой «молнии», но уже другое: более тёплое, живое, не отстранённое, как величественная и снисходительная стихия, а дарующееся лично ей, для неё, от того, кто любит её. И тут художница заметила… что не касается возлюбленной физически. Она касалась некоей сияющей границы, окантовывающей её тело на некотором расстоянии, такой же оболочкой своего тела. И эта оболочка расширялась, словно радуга после дождя поднимаясь всё выше и выше. А девушки подходили друг к другу всё ближе и ближе… Не было страсти, ласк, объятий. Лишь поцелуй. Не «французский», а только намечающийся, почти без прикосновения. И были соединённые ладони. Тоже едва-едва, одними кончиками пальцев. Но поток, хлынувший через них и захлестнувший их целиком, был несравним ни с чем. Даже с грозой. Они не сливались телами. Да и не чувствовали тел. Только энергию, только канал, соединивший не одних лишь их, но и Разум и Чувство, Высь и Глубину, Жизнь и Смерть…

[Noanne-Ny]

2. Ната.

С ранней юности её волновал вопрос (в принципе, не такой уж и редкий для девочек-подростков): ну что, другого имени не существует, кроме «Наталии»?!!.. И проблема была даже не в том, что оно такое устаревшее и немодное, не «Эльвира», скажем, или «Виолетта». И вообще, я третья Наташа в классе, а так хочется быть уникальной… Просто не шло оно ей… И следует заметить, что в данном случае возмущение малолетней бунтарки было по-своему обоснованным: безусловно, имя с большой натяжкой  подходило обладательнице знойной восточной внешности, уже в отроческие годы обещавшую вырасти в этакую Шахерезаду. Не выросла… По крайней мере – в высоту. Да и «вторичные половые признаки» не отличались особой степенью развития, хотя девушка вовсе не была худосочной. Однако же «пацанкой» Наталия не выглядела: всё недостающее прекрасно компенсировалось и широковатыми, но стройными бёдрами, и лёгкой полнотой, не портившей гитарной фигуры… и большими тёмно-карими, почти чёрными, чуть раскосыми глазами, с характерным южным бордовым оттенком и необыкновенной искоркой в глубине бездны…
Тем более, что она была красива эстетически: завораживающие глаза с пылающим огнём контрастировали и гармонировали с холодной и в то же время жгучей красотой – прямым «античным» носом, лицом «сердечком» с чётким узким подбородком, полноватыми, но при этом какими-то плоскими, совсем не пухлыми, зато чётко очерченными, словно нарисованными, губами, пышными, но не лохматыми, а блестящими и упруго закрученными иссиня-чёрными локонами, ровной, без веснушек, оливковой кожей. Да и «новое» имя – Ната – как нельзя удачно подошло к яркому образу, столь необычному на берегу лесного озера в окружении северных могучих сосен, гораздо более несуразному, чем краски и кисть посреди первозданности дикой природы, а также мольберт, у которого она творила мгновение назад…
А творить снова она смогла недавно – после знакомства с Витой, своей златовласой возлюбленной. Их первое прикосновение – холодной руки вечно мёрзнущей Наты (она это списывала на своё южное происхождение и неадаптированность к европейскому климату) и пламенно-горячей – Виты, сгоравшей от внутреннего огня, не находившего выхода – стало тою спасительной соломинкой, которая не только соединила их, но и подарила понимание их сути и… чего-то большего, чему они пока не могли дать определения. О причине, по которой она оказалась временно лишена части своих творческих и магических способностей, Ната вспоминать не любила…
Не сказать, чтобы она была сильно одарённой как ведьма… Да и не ведьма… Дар, которым была наделена Ната, знающие люди называют «Оком Вия». Око, от которого ничего не может скрыться… Могла она и оказывать влияние. Преимущественно на чужое сознание. Правда, сильно не злоупотребляла этим и вообще старалась употреблять преимущества своей уникальности лишь на благо. И всё же её недолюбливали. Боялись. Ещё когда она была ребёнком. Боялись её пронизывающего взгляда, её спонтанных озарений, да просто того, что не такая, как все… А уж когда появилась Сила… Разумеется, заметили. В соответствии с классикой жанра – тот, кому меньше всего следовало. Он не был не то что «святым» (особенно в отношениях с дамами), но даже верующим, судя по всему. Но мнил себя Имеющим право. Право творить любую мерзость, что сочтёт нужным с точки зрения своей морали… весьма специфической. И провозгласил себя «Дланью Господней». Не обладая не Силой, не Даром, лишь умением принимать любую форму, подобно комку грязи, хоть растечься лужицей, он, пользуясь способностью убеждать, вползать в чужую душу пониманием природы самых низменных, но глубоких инстинктов человеческой природы, собирал, коллекционировал вокруг себя всех, кто обладал… преимущественно – женщин. Изначально Ната попала в поле его зрения как возможная кандидатка в «гарем»: Сила девушки росла, и она не скрывала её – раз вы всё равно не принимаете меня, как я не пытаюсь быть на вас похожей… Но после… Он увидел не дивные глаза с необыкновенным огнем! Он увидел то, что было глубже: «Око Вия», неподвластное ни чарам, ни тонкой игре интригана… Он испугался… Ната даже не представляла – насколько…
А потом была столица и весёлая студенческая жизнь: вечеринки под гитару по девять человек на комнату с продолжением в парке и возвращением после часа ночи и бессонными ночами во время сессии, когда пытаешься за три дня выучить весь прогулянный курс семестра. А ещё столица понравилась тем, что Ната перестала быть «уродом»: за нерусскую внешность и… за экстрасенсорные способности. Это даже стало фактором притяжения: к кому-то приходят «ну дай списать», «ну дай поносить», а к ней – «погадай, пожалуйста»… И не втихую, что б никто не видел, а «при свете дня»: «девчонки, Ната сейчас не занята, мы с Юлькой подойдём – договорились». И на большую перемену выстраивается очередь… Со многими преподавателями она также неплохо находила общий язык без глазок-серёжек-мини-юбок, изображения синего чулка-зубрилы, наигранного подобострастия и прочих жертв… Наконец-то её необычность начала потихоньку окупаться приносимой ею пользой.
Но больше всего столица запомнилась другим… Как это часто бывает у молодых провинциалок-студенток – Большой Любовью – Трагическим Разочарованием. Но не к мальчику-сокурснику, не к мужчине мечты, богатому и женатому, а к… Учителю. Про него следует сказать отдельно. Ибо учил он не физике и не химии, не танцам и не музыке, а тому, что официально называлось… никак не называлось. Потому что не существовало. Официально. Ната увидела его вначале второго семестра первого курса прямо в университете. Просто увидела, просто услышала, просто приняла приглашение прийти посмотреть на какое-то спортивное соревнование. Сказал, очень красиво. Действительно, оказалось красиво. Странно, она никогда не воспринимала спорт эстетически… Ну что прекрасного в гудящих гоночных машинах на пыльной трассе, в боксёрах в кровоподтёках, в какой-то непонятно для чего беготне по полю за мячом, шайбой, не важно… А ведь есть ещё и фигурное катание, и художественная гимнастика… Не только состязание, демонстрация превосходства, но и просто стремление сделать мир гармоничнее через красоту. А вечером гадала на него: «Что ты думаешь обо мне?».
Учитель сразу понял, что Ната обладает тем, что дано не каждому. Понял, объяснил ей и начал развивать. Чего-то особенного в нём она не видела, не ощущала в нём сенса, но ей становилось тепло рядом с ним. Холод, съедавший её, отступал. Именно он помог ей освоить некоторый энергетические техники «подкачки», дал представление об их медицинском и… боевом применении. Ох, и вовремя же она его встретила… Расстались они просто потому, что пришло время. Дальше она должна была идти сама. И понимала это.
Жизнь на «малой родине» текла своим чередом. Проблем с послеуниверситетским трудоустройством не возникло, и Ната стала полноправным зарабатывающим (а значит – действительно совершеннолетней, а не только по паспорту) членом семьи. Правда, было что-то… не то. Не отсутствие личной жизни – с тем, что она не такая как все ещё и в сексуальном отношении, Ната уже давно свыклась… Не отсутствие столичного ритма… Не отдалённость друзей, с которыми училась… Ну да, место другое, и люди – другие. Люди… Люди Нату не принимали. То есть абсолютно не принимали. В её школьные годы, безусловно, косились на странную южную девочку с не менее странным характером и мировоззрением. Но без агрессии. Просто с любопытством и удивлением. А после возвращения домой… Это был не её дом. Чей угодно, но только не её. Дома не могут ТАК ненавидеть… Не понятно – за что?.. Все, кроме родителей, с которыми вскоре после возвращения Наты в родной город перестали здороваться все соседи. А в неё саму разве что в открытую не кидали камней и не плевали в лицо. Она не понимала, за что её так ненавидят. Она не знала о влиянии, которое успел приобрести в городке недоделанный «инквизитор». И как он боялся её. И на что был готов пойти, чтобы уничтожить её. Уничтожить всю. Морально и физически. Она не знала, что её проблемы со здоровьем было результатом многочисленных порч, наведённых на неё ведьмами из его «гарема». Что она не умерла только благодаря защите Учителя и собственной уникальности. И что, не добившись желаемого через мир тонкий, он решил действовать посредством физического, проверенным и надёжным методом…
«Чёрный пиар» – известная и, увы, популярная практика где угодно: в политике, бизнесе, личной жизни. Можно превозносить себя, а можно поливать грязью конкурента. Всё равно окажешься лучше на его фоне, какой бы дрянью не был сам. Можно уничтожить репутацию, веру в себя, разрушить семью, а можно – убить. Особенно, если население твоего села с химкомбинатом, условно относящегося к категории «райцентр» даже представления не имеет о том, что на дворе двадцать первый век... Особенно, если во всех бедах можно обвинить кого-то одного. И не олигарха, не президента, не Пентагон или Моссад, а беззащитную девушку, не умеющую жить по законам волчьей стаи… Правда, как оказалось, не такую беззащитную, как хотелось бы… кое-кому.
Вначале её просто доставали. Она делала вид, что ей всё равно. Но было не всё равно. И тогда прорывало. Но не на скандал. А как-то иначе. Словно волна обиды, ненависти и нежелания жить захватывает её потоком, и этот поток несёт к какой-то границе между этим миром и… другим. И тогда доставалось тем, кто доставал. Травмы, болезни родственников и прочие «милые радости». А ещё её боялись мужчины (и не зря: когда её внутренний, вечно пожиравший её холод ощущал «самец», даже если его желание было направлено не на неё, а на другую женщину… он уже долго не мог быть таковым, притом не по физическим причинам, а каким-то иным – ему словно передавался этот холод, и уже не давал разгореться огню…), беременные женщины и (просто до психозов на грани одержимости) маленькие дети. Однажды она рыдала под душем. Она часто шла в душ, когда было плохо и хотелось умереть. Вода словно смывала с неё весь накопившийся негатив. На следующий день она узнала, что этажом ниже без веских причин покончила с собой шестнадцатилетняя девочка…
Так что информационная война, которую ей объявил «лжеинквизитор» «удачно» дополнялась её собственными «косяками». Вскоре малышей, начинавших биться в истерике в присутствии Наты, перестали относить к «курьёзам»… Как и всё остальное…
Крики… нет, вопли становились всё громче… Яростней. Агрессивней. Они даже не изливали, они источали злобу и ненависть. Нет, не ненависть. НЕНАВИСТЬ. Крики под окнами дома, где жила Ната. А она… Она не ощущала страха. Она ничего не ощущала. Вначале в ней была обида, так сильно и странно сжигавшая её, несмотря на свойственный ей природный холод, что, казалось, разорвётся грудная клетка. Потом обида переросла в злобу, злоба – в ненависть, ненависть – в опустошённость, а опустошённость – в пустоту. В ПУСТОТУ. И эта пустота снова проявила, обнажила в ней этот холод. Но на этот раз она была рада этому: он остудил жар в её груди. И продолжил расползаться по телу… Ей стало страшно, когда она физически ощутила промерзание каждой клеточки своего тела. Ощутила себя закованной в ледяную глыбу. Ощутила себя ледяной глыбой. Снова почувствовала Переход, Грань, границу жизни и смерти. Это выглядело как странный искристо-чёрный (она и раньше видела такие «чёрные звёзды») вихрь, рваный, неровный, будто торнадо закрутил уйму бельевых верёвок с сохнущими на них вещами. Она вошла в «торнадо»…
…Холод покинул её также незаметно, как и появился. Нет, не сменился теплом. Сменился Ничем. Первозданною Тьмой, чернота которой постепенно приобретала осязаемость, наливалась густою синевой и облачалась ореолом искрящегося серебра. Становилась подобной покрывалу, савану, закрывавшего Нату от внешнего мира. И погружала в Сон…
Толпа рассосалась так же неожиданно, как и собралась. Просто у всех пропало желание. Как оно пропадало у мужчин рядом с Натой. Будто кто-то забрал жизнь. И её действительно забрали: участники травли начали болеть, умирать, терять близких, спиваться и садиться на иглу… кто к чему имел склонность. Ведьмы из «гарема» потеряли своих любимых мужчин и детей. Многие из них после этого стали алкоголичками либо наркоманками… те, кто не покончил с собой. Суицидом завершилась и карьера «лжеинквизитора»: он подверг свою молодую красивую жену пыткам, в результате которых она и скончалась, и заживо сжёг ребёнка, после чего выпил раствор хлорки…
Ната собрала вещи, проверила, не забыла ли чего и присела на дорожку: её ждали «семь холмов». Сила, возможности, счастье не скрывать свою природу и… подальше от этого ужасного места, которое при всём стремлении не назовёшь домом. Косые взгляды (теперь снова просто косые…), выписывающая круги милиция… и ведомство посерьёзней, в попытке понять причину массовых смертей в маленьком городке. И… очередные «претенденты» на роль иезуитов, уже без «гарема» ведьм и способности к пиару и интригам, но зато с таким «праведным фанатизмом», что… Разгорался новый пожар, «искрой короткого замыкания» которому послужила Ната... Она решила, что ей будет лучше подальше от него. Ей снова не было страшно. Ей не хотелось видеть последствия своих действий…

[Noanne-Ny]

3. День.

Синева была необыкновенной… Синий, чёрный и серебро вообще были любимыми цветами Наты. Вита любила чёрный, зеркала и хрусталь. «Мы обе любим цвета небес и моря» – так она любила говорить. Это и вправду были и небеса, и море: Ната тонула в бездонном ультрамарине, как в тот же день на рассвете – в глазах любимой. Хотя назвать девушек любовницами было бы не совсем верно. Во первых, потому что они ими не являлись: физической связи между ними не было, да они и не нуждались в ней. Во вторых, потому что характер их близости был несколько иным: несмотря на отсутствие телесного контакта, сила и полнота энергетического канала и духовного единения, возникавших между ними, была несравнима ни с дружбой, ни с сексом в житейском его понимании. Они по сути не были близки. Они были единым целым. И частью этого целого Ната не поделилась бы ни с кем. Только если бы Вита захотела этого: нельзя же заставить любить. Но иначе – увольте. Даже ради Учителя…
Для правоохранительных органов маленького захолустного городка Ната была просто несчастной девушкой, непринятой и непонятой. Для местного филиала госбезопасности (если она, конечно, заинтересовала их… и если там вообще был этот самый «филиал») – ещё одной загадкой. Для горожан – персонажем страшных сказок и современных, уже потихоньку возникающих, легенд. Среди магов она стала легендой. Заочно. Страшные сказки провинции долетели до шумных улиц метрополии… А точнее – до вполне комфортабельных комнат…
Жизнь снова вошла в русло. Полноводной, но совсем не бурной реки. Реки Стикс… По-крайней мере, так полагала сама река. Возможно, она была права. А лодочник – очередной гуру… очередная.
Она просила называть её Завершающёй. Даже не Повелительницей, не Наставницей, не Хранительницей – просто Завершающей. Правда, Ната не совсем понимала – чего. Так как истинное имя её не было допустимо для произнесения, а паспортного никто не знал. Как и вообще о её существовании. Кто она? Откуда? Чем занимается? Где и чем живёт? То, что официально её просто не было – полбеды. Мало ли, у кого какие причины скрываться… Но должна же быть у человека хоть какая-то личная жизнь, дом, работа и тому подобное. У неё же вообще не было ничего, кроме собраний «клуба». Она внезапно появлялась и исчезала. Она не проявляла никаких эмоций либо инстинктов, свойственных живому человеку. С некоторых пор Нату начал волновать вопрос не «кто она?», а «есть ли она?».
Ни эмоций, ни инстинктов… Однако же был некий фактор притяжения, обусловивший особое отношение Завершающей к Нате. Возможно, у неё были какие-то привязанности. Ведь было что-то, что нравилось ей. Например, некоторые места в городе, ничего живописного из себя не представляющие. А ещё кладбища. Старые. Она любила прогулки там. Ната знала это, потому что Завершающая время от времени брала её с собой. Не проявляла никаких эмоций, ни о чём не расспрашивала, ничему не учила… Учила. И настолько важному, что Ната едва ли могла представить себе тогда всю необходимость этого обучения. Ната воспринимала эти беседы как обычные философские дискуссии…
Однажды Завершающая пригласила её на странное действо. Кроме Наты там был лишь её помощник. Его вообще никто не знал и не называл, так же как сам он ни с кем не общался. Только выполнял всё, что требовалось Завершающей. Даже тогда, когда она ничего не говорила. Четвёртым участником таинства была странная девушка, похожая на Нату. Внутренне. Её привёл помощник Завершающей. Она была чистой и свежей, как из бани, просто, но красиво одета в лёгкое платье, без косметики и духов и… босая. Вид у девушки был, словно она шла на жертвенный алтарь. Но в её настроении не ощущалось ни безысходности, ни неуместной радости фанатика. Просто знание того, что так должно быть. Ната не задала Завершающей ни одного вопроса.
…Ей уже приходилось быть свидетельницей человеческих жертвоприношений. Когда она странствовала в поисках ответов и… себя, то встречала немало как настоящих ведьм, так и обычного «брутального гламура». Чаще – второе под видом первого. Но один раз было наоборот.
Это была даже не провинция, а форменная умирающая деревня. Вот только к ведьмам относились несколько иначе, чем на малой родине Наты. Они ж там – и доктор, и психоаналитик… и очень-очень много. Про одну из них и её «команду» ходили не очень хорошие слухи. Нату они разочаровали. Судя по тому, что рассказывали про «секту», это были то ли сатанисты, то ли банальные «готы», да мало ли их развелось… Но Ната решила не отступать. Приехала же. На свою голову…
Вначале она приняла это за обычное оказание медицинских услуг: глава общины действительно была ведуньей и неплохим фитотерапевтом, что была не против продемонстрировать за соответствующую плату. Мол, роддома нет, вот дама и решила подстраховаться – посетительница прибыла уже на последнем месяце и все «сотрудники» усердно оберегали её от малейшей неприятности. Правда, как сказали Нате, клиентка планировала омолодиться. Она не сразу поняла – каким образом…
Помимо сбора трав и прочих традиционных действий медицинского характера помощники ведуньи занимались чем-то странным: отрезали прядь волос женщины, а также принесли из лесу по куску древесины ели, осины и ольхи. Эту работу поручили особо доверенным лицам. После эти деревяшки превратились в три колышка – более крупный еловый и две «иголочки» из остального.
…Когда новорожденный был отмыт от слизи, ещё не отделённый от пуповины, то был помещён ведуньей на живот матери, лежащей на странной постели, изрисованной какими-то символами. Её также долго прибирали и готовили, не допуская в комнату посторонних. После чего ведьма, придерживая младенца, взяла в руку «иголочки» и… вонзила их в его глаза. Крик новой жизни сменился плачем боли, а затем и – смерти: еловый колышек предназначался для сердца… Знахарка поднесла ещё тёплое тельце к лицу матери, и она жадно пила кровь из пробитого сердца. Помощники унесли колышки, а труп младенца забрали, чтобы… употребить в пищу. Всё остальное, включая впоследствии отошедшую плаценту, было применено для изготовления снадобий и «косметики» для омоложения заказчицы. Хотя, как поняла Ната, основная процедура была проведена в день родов.
Клиентка осталась ещё на пару дней, чтобы поправиться и… расплатиться. За особую услугу – по-особому. Как – Ната увидела случайно: ведьма пила молоко несостоявшейся матери. Для обывателя – этакое изысканное извращенство. Но «Око Вия» узрело то, что было невидимо для обывателя: причину удивительной молодости ведуньи…
В действиях Завершающей не было ничего похожего на занятие сельской «вампирши». Она не забирала. Она даровала. Даровала Изначальную Тьму. Даровала Исток.
Она приблизилась к смиренно стоящей девушке. Девушка подняла глаза на Завершающую. Их взгляд соединился, образовав некий канал. Не просто поток энергии либо информации, но связь, в которой не было личностей, Источника и Приёмника. Был лишь Мост. Лишь река между мирами и Лодочник. Дорога по Мосту.
…Завершающая не препятствовала связи Наты и Виты. Да, она готовила Нату к иной судьбе. Но не указывала ей. Она признала её право на Выбор. Больше Ната её не встречала…

[Noanne-Ny]

4. Вита.

Как Нате был нужен Источник, так Вите – Приёмник. Она искала свою великую цель, от служения Родине (к своему везению, не дошла до реальной практики: ещё подростком узрела истинный «отстой» политики и быстро остыла) до просто Служения. Пыталась применять свою «оживляющую» силу практически. Её незначительные способности к целительству стали проявляться лет с семи. Они оказывали влияние и на людей, и на животных, и на растения. Правда, были двусторонними: Вита могла как наделить «жизнью», так и забрать её…
А ещё могла «сжечь». Что впервые осуществила ещё тринадцатилетней «соплюшкой». Мечта о Великой Любви – капкан большинства романтичных девушек… да ещё и таких красивых… Облом был вполне банальным, без экзотики и садомазохизма, но… тут есть особенность – Личность. Для кого-то – хахаль и приятельница, а для Виты – Любимый Человек и Лучшая Подруга. Проклятие в адрес обидчиков было спонтанным, таким же незапланированным, как и все яркие события в жизни Виты. Просто Волна. Выжигающая и испепеляющая. Юноша – спортсмен с великолепным здоровьем и правильным образом жизни –  сгорает от случайного заражения крови за месяц, у «подруги» ломается судьба.
Как было сказано, все яркие события её жизни были незапланированными. Даже не незапланированными, а «взрывными». Как извержение вулкана. Как цунами. Как молния… Такими же были и чувства Виты…
И она снова незапланированно влюбилась. Но не в очередного красивого и ветреного молодого человека. А в… Она даже не могла описать это чувство, сказать, что это: любовь, праведный гнев, зов крови? К политике она уже давно испытывала стойкое отвращение. А по большому счёту – с детства. На уровне интуиции, словно подсознательно ощущала ложь и притворство. Но… государство и Родина – понятия разные… И хоть это была не её родина, взирать равнодушно на уничтожение братьев-славян она не могла. Это было тем более удивительно в силу того, что Вита не только никогда не была националисткой, но и в принципе никогда не отождествляла себя со своими соотечественниками. Она любила Родину как часть планеты, воспринимая её живым существом, частичкой мироздания, так же как и всё сущее наделённой душой и разумом. Вита вообще всё считала живым: растения и животных, минералы, стихийные силы, Солнце, звёзды, планеты, сам Космос… То есть абсолютно ВСЁ. А политический (и уж тем более геополитический) подход к патриотизму и подавно классифицировала как святотатство.  Но с людьми взаимопонимания не находила… Наверное, именно поэтому…
Она не могла равнодушно взирать на садизм и надругательство, учиняемое с великими «миротворческими» целями не только над братьями по крови, но и над Родиной, пускай и не её. А возможно – просто нашла Цель для приложения своей Силы. Точнее, конкретной цели-то и не было. Просто был Огонь, была Любовь, которую она, как в своё время в практике целительства, направляла уже на целую территорию. И не выгорала. Наоборот, ощущала рост, раскрытие её Силы, той, о которой до того не знала сама. А вместе с этим – потрясающее, ни с чем несравнимое чувство единения с чем-то грандиозным, неявным и… живым. И она УВИДЕЛА. Увидела пламенеющую Зарю, восходящую над цветущим весенним садом. Краски, которые, как ни пыталась после, не сумела изобразить ни на бумаге, ни в графическом редакторе. Их просто не существовало. Физический мир был не в состоянии вместить в себя тот внутренний огонь, что сонмами божественных искр заливал дивное видение…
Это был новый этап развития. Необходимый шаг на пути к трансформации под названием «взросление», которую обыватель понимает как появление заработка, семьи и скверного характера. Но Вита уже знала, что на самом деле это много больше…
Жизнь снова стала чуть бледнее, но зато равномерно потекла своим чередом. Учёба, периодические подработки в «рекламе по месту работы» – девушка уже благодаря своей привлекательности могла удачно продать любую мелочёвку, общение с друзьями, лёгкий флирт с юношами, чаще переходивший в дружбу… или ни во что: Вита не воспринимала мужчин сексуально: физиологической потребности она не испытывала, а эмоциональную они были неспособны удовлетворить. Потребность в Любимом, способном принять её огонь…
Как-то придя в гости к своей приятельнице, с которой они оказались заселёнными в одно общежитие, она встретила странную девушку – её соседку. Такую же творческую, яркую и пламенную, как она сама. Хотя до Огня Виты ей было далеко… Девушка  сразу заинтересовалась Витой. Что вначале произвело на неё не самое лучшее впечатление: «уф-ф… очередной вампирчик… ну что, я им мёдом намазана, что ли?!..». правда, у неё была сильная энергетика. Странно. Разгадка оказалась довольно прозаична: новая знакомая относилась к так называемому «сексуальному меньшинству»… что знала вся общага. И не придавала этому значения: и потому, что столица, и потому, что студенческий «мир свободы», и потому, что просто она всем нравилась… как человек. Совершенна лишённая агрессии, совсем не развращённая (как бы это не контрастировало с её поведением), чистая, как ребёнок, просто не понимающий стыда… У неё было несколько любовниц, притом одна из них была би и любительница связи с парой и постоянно склоняла её к групповым «отношениям». Как ни странно, она искала возможность любить душу и просто пыталась соответствовать современным представлениям о «классной девчонке». Хотела любить и быть любимой. Любила ли она Виту? Или хотя бы была ли влюблена в неё? Этого Вита не знала. Она вообще первоначально испытала отвращение к новой знакомой, посчитав её нимфеткой-потаскушкой в поиске новых ощущений. А когда поняла истинную суть её, постаралась… нет, не изменить, Вита никогда не стремилась принимать решения за других (как и не терпела подобного по отношению к себе), но помочь. Помочь понять саму себя, найти Любовь в СВОЕЙ душе. А девушка действительно изменилась. И впоследствии была благодарна Вите за урок. И даже спасла её от суицида, совершенно случайно встретившись ей на улице мегаполиса. Но это было позже. Правда, изменение это имело несколько странное проявление: девушке было необходимо оттолкнуться от чего-либо, и в качестве такой опоры она сама для себя выбрала религию. Вначале, раскаявшись в предшествовавших прегрешениях, она, скромно склонив голову, возвращается к католическим канонам своей религиозной семьи. А после… меняет конфессиональную принадлежность своих убеждений, объясняя это тем, что католицизм – это «школа», а православие – «университет». Знакомые шутят, что ещё через некоторое время она станет буддисткой и уйдёт в тибетский монастырь…
А тем временем Вита расцветала. И на её красоту слетались не только прекрасные мотыльки, но и банальные паразиты… Один из таких на первый взгляд был нормальным человеком… Вита не понимала половой потребности. Не понимала она и нужды в самоутверждении. И то, почему для тех, кто выбрал символом второго – первое, нежелание становиться «очередной в коллекции» – оскорбление… А в ответ оскорбили её… «Не хочешь становиться «бл…» – будешь считаться ею!» Тем более, что сплетню были рады поддержать и «подружки»-завистницы, и отверженные ухажёры.
Вначале это стало шоком. И желанием покончить с собой, не реализованным только благодаря вышеупомянутой знакомой, которой Вита помогла измениться. Она узнала Виту несмотря на прошедшее время, другой имидж и… потухший взгляд некогда жизнелюбивой задорной девчонки. Всего лишь пару слов, сказанных ею, заставили Виту выбросить обманом добытый транквилизатор, при иной дозе погружавший в вечный сон…
Точнее, первый раз попытка удалась. Но организм каким-то образом справился с ядом. Она просто долго спала. Несколько суток. Без сновидений. После чего проснулась ослабевшей и очень сильно хотевшей пить и сахара. Окончательно проснулась, когда увидела своё отражение в зеркале: сильно похудевшая (как ни странно, она очень быстро снова набрала вес), с тёмными кругами под глазами и… седой прядью в русых локонах.
Но потом это стало обидой. И намерением мстить. Не только опозорившему её моральному уроду, но и (прежде всего) тем, кого она считала друзьями…
Решение созрело как всегда неожиданно. А также возможность для его реализации. Её Сила с юности позволяла ей менять настроение людей. Она могла вызвать вспышку гнева, радости, желания… К тому же её дурная репутация придала ей популярности в некоторых кругах… Которые ей, увы, не подходили… Ведь узнав правду, «кобель» потеряет к ней всякий интерес и использовать его в целях разработанного плана уже будет маловероятно. Значит, необходимо привязать «намертво». При энергетике, которой обладала Вита, даже примитивная привязка могла сработать как «чёрный приворот». Один из «интересующихся» стал подопытным. Она не просто «тыкнула пальцем», а целенаправленно выбрала его. Точнее, просто подозвала с помощью формулы, которую начертала на табличке, помещённую в сосуд с её менструальной кровью, которую после вылила на землю аккурат перед летним солнцестоянием… Во время следующего цикла кровь попала в бокал новоиспечённого воздыхателя. Которому теперь стало всё равно, кто перед ним: шлюха, лесба, старая дева… Он готов был на всё. Вначале ради секса с ней. Потом, даже не получив исполнения желаний, просто ради неё…
Когда милиция поймала маньяка, терроризировавшего сразу несколько городов (все, где он нашёл обидчиков возлюбленной), они так и не смогли выяснить причину его странного помешательства: подозреваемый покончил с собой перед захватом… А помешательство действительно было странным… Очень странным. У убийств не было системы: вначале было какое-то странное собрание молодых людей, которых пригласили на «пресс-конференцию» какой-то местной порнозвезды (её имя так и не выяснили… да это и не посчитали важным), отравленных обычным крысиным ядом. Потом такое же собрание (как бы на поминки убитых) преимущественно женщин и девушек, пришедших высказать протест кому-то или чему-то, там тоже странным образом фигурировало имя этой порнозвезды… Их полили из брандспойта и пропустили электроток из оборванной проводки. Затем люди, убитые по одиночке различными (по ситуации) способами. Одного мужчину сгноили заживо. В прямом смысле. Ему растворили кожу аккумуляторной серной кислотой и оставили умирать погружённым в канализацию…
Это был первый черномагический ритуал, который совершила Вита. Но не последний. Став эгоистичной индивидуалисткой, она уже не испытывала комплексов относительно способов добиваться желаемого. Если бы только не…
Вита ещё не понимала, почему, но видела, что начинает терять свою Силу… Для поддержания Канала ей было необходимо постоянно отдавать, иначе  она сгорала изнутри. Сгорала эмоционально. Сгорала энергетически. Даже – физически: Вита начала худеть, хотя ела как не в себя. Ната постоянно мёрзла в любую погоду… Их странная встреча на шумной улице большого города не только вдохновила их, но и ОЖИВИЛА.  Снова разбудила Силу… и сердце.

[Noanne-Ny]

5. Вечер.

День, как и всё в этом мире, стремился к своему логическому завершению: вот-вот – и небо снова зальёт расплавленное червонное золото заката. Пока что лишь солнечный диск, всё ещё светлый, но уже заметно наклонившийся к западу, напоминал об этом. Правда, его цвет уже понемногу наполнялся густотой, словно отражаясь в желтеющих травах, песке прибрежной косы и локонах Виты. Она поправила непослушную прядь, выбившуюся из узла, стянутого на затылке для удобства: девушка накрывала на стол. Но не консервы и шашлыки под водку, а собранные неподалёку травы, орехи и ягоды: экологическая обстановка в месте проведения пикника пока ещё позволяла такую вольность. Ната возилась над котелком (одна из немногих вещей, которую девушки взяли с собой), в котором варились листья молодой крапивы, заново пустившейся в рост не по-осеннему тёплой порой, а также грибы и некоторые местные «специи»:
 – Ну где там вода, чем чай заваривать? – заварка также представляла собой местный сбор: хвою, «шишечки» аира и соцветия валерианы.
Вскоре, будто услышав её пожелание, появилась и виновница задержки, Ния, неся кувшин с родниковой водой. Она же – третья участница уикэнда, предоставившая Вите и Нате возможность побыть наедине, углубившись в изучение местной географии, флоры и фауны.
Она была чем-то похожа на них обеих: мягкие локоны и совершенство телосложения Виты, только более хрупкого, южная внешность и римский нос, как у Наты. Но не настолько «южная»: смуглая кожа – светлее и розовее, тёмные волосы – с едва заметным золотисто-медным отливом. Более мягкий овал лица, вполне европейские губы, тонковатые, но в целом не дисгармонирующие с обликом. Большие, но тоже европейской формы, без миндалевидности, глаза. Глаза… Вот они-то и были уникальны. Они были очень темны, но назвать их цвет «южным» или «восточным»… В них не было бордового бархата Наты… и «огонька». Странного холодного, даже где-то отливающего синевой или малахитом, цвета, они были так же холодны по выражению. Выражению бездны…
Девушки встретили её вскоре после своего знакомства и расставания Наты и Завершающей. Точнее – их: Нию и её мужа Ивана. Тоже двое, те же бездонные глаза, в которые летишь как в пропасть… когда этого хочет их обладательница. А в обычной жизни – просто красивые, но неяркие, с чуть усталым безразличным ко всему выражением. Также – маги… С первого дня знакомства с парой Нату не покидало стойкое ощущение дежавю. А может просто Завершающая не хотела отпускать её? Или Ната – Завершающую…
Однако лидером этой пары явно был Иван. По-крайней мере – явно. Судя по тому, как лихо хрупкая Ния, похожая на подростка не только телосложением, но и беззаботным взглядом на жизнь склоняла рассудительного и совсем не страдающего от недостатка уверенности в себе мужа на любые авантюры, а также добивалась безоговорочного прощения за их последствия, настоящей главой семьи был совсем не он… А он и не был. Он был Учителем. Собственно, так и произошло его знакомство с Нией после того, как экстрасенсорно одарённая девятнадцатилетняя девушка, уже с тринадцати занимавшаяся профессиональным обучением, решила, что ей пора перейти от аудитории к персональному репетитору. Точнее, решили за неё. То ли потому, что разглядели-таки юное дарование, то ли потому, что стали испытывать раздражение от того, что не способны ответить на её вопросы.
То, что они больше, чем муж и жена, Ната и Вита увидели сразу: наставники в своё время были у обеих. Это снова породило дежавю. На этот раз – у Виты. Конечно, её с гуру не объединяли настолько близкие отношения, как духовно, так и физически. Но всё же… Да, он был привлекателен для неё и в другом качестве: Вита уже была взрослой девочкой, и вполне нормально развивающейся, не лишённой здоровых проявлений инстинктов. Но пришлось бы выбирать: гуру придерживался несколько иных взглядов на процесс обучения, нежели Иван. И был прав. В силу различия предмета изучения. Вита хотела его, и понимала это. Но прежде всего она его любила. А любовь может принимать различную форму. Главное – содержание. Стремление соединиться переродилось в чувство единения. Любви от этого меньше не стало. Правда, Вита не знала, что Иван и Ния позволили своим отношениям приобрести сексуальную окраску только после четырёх лет индивидуального обучения Нии.
Да двадцать семь тебе или семнадцать?!.. Никто из посторонних не слышал подобных возгласов из уст Ивана, но всеобщая уверенность в том, что это стандартное начало семейного ужина, от этого не уменьшалась. Всеобщая среди тех, кто знал Нию… Как ведьму. Несмотря на то, что все помнили их отношения другими, совсем другими, какими они были четыре «тихих» года между их знакомством и близким знакомством: не подобострастный, но восхищённый и преданный взгляд истинной ученицы, встретившей свой воплощённый идеал наставника. Ну да, меняя своё отношение к подопечному, ты прежде всего меняешь его отношение к тебе. Известная неписанная истина, на которой «спотыкнулось» не одно поколение шефов и подчинённых, учителей и учеников… Но Ния и Иван не «спотыкались»: они СОЗНАТЕЛЬНО выбрали этот путь. Это тоже было ступенью.
…Ната часто грустила в последнее время. Даже огонь Виты, снова ожившей после знакомства с подругой, способный, казалось, зажечь не только танцпол, но и переполненные Лужники, не мог прогнать эту тоску. Вечны холод – да, исчезал от одного лишь взгляда «златовласого Солнца», но вот печаль… Вита понимала, что подобному поведению девушки должно быть вполне логичное объяснение – объективная причина. И, вероятно, она крайне неприятна, раз Ната так неохотно переходит к данной теме. Она не хотела травмировать любимого человека, напоминая о чём-то неприятном, ведь даже у объективных причин – субъективное восприятие. И от этого никуда не денешься… Ния была более тонким психологом. Но более прямолинейным собеседником. И Ната поведала ей об истоке чувства, явившегося корнем тоски, чувства вины…
…Иван отправился на недельную медитацию перед Зимним солнцестоянием. Куда и зачем, не знала даже Ния. А может и знала, или, по крайней мере, догадывалась, но не считала необходимым делиться с кем-либо этой информацией. Даже с подругами. Как и с Иваном – планом их маленькой авантюры. Ну, не такой уж и маленькой… и безобидной… Нет, она конечно же доверяла ему, так как знала его достаточно хорошо. Знала, что он не одобрит…
Последовательность действий была расписана «по минутам»: девушки понимали, что даже с не магами, но обладателями достаточно мощной теневой поддержки (на смену убитому Натой «лжеинквизитору» пришли уже совсем не «липовые») в открытую не потягаются. Точнее, потягаются, но вот каков будет ответ на этот раз? Ната не хотела проверять снова… По этой же причине была категорически против натравливания на них местных ведьм, тем более, что более сильные разъехались, а те, что послабее и победнее, предпочитали сидеть тише воды ниже травы, зачастую не практикуя вовсе. Выход был только один (можно было ещё и выйти из игры… но – как же?!..): стравить ребятушек между собой… Решение, как это сделать, созрело сразу: усилиями «праведных» городок был хорошенько очищен и от сектантов, но вот что сделаешь с другой конфессией, далеко не последней в списке всенародного почтения? Повода и не потребовалось особо изыскивать: представители западной ветви последнее время стали изрядно увлекаться техниками NLP при работе с прихожанами (позитивный опыт нужно перенимать даже у конкурентов). И, хотя это особо не бросалось в глаза (учли ошибки предшественников), а сами новаторы не позволяли себе перейти черту, за которой начинаются подозрения и теряется драгоценное доверие паствы, всё же факт есть факт. Был бы порох, а спички – найдутся…
Реализаторами стали Ния и Вита: Нате не следовало светиться в родном городке. Стандартная ситуация (чем проще, тем правдоподобнее): жертва обработки с надломленной психикой (Вита) и двоюродная сестра, умоляющая о помощи (Ния). Разговор начинался как бы издалека, без двусмысленных намёков и прямых обвинений: мол, одержимость у бедняжки (Вита была хорошей актрисой… да и своя психика не особо стабильная), в родной епархии оказались бессильны, слышали, у вас ещё настоящие экзорцисты остались… И так далее в том же духе. Потом якобы «случайно» выясняется, что в той самой «родной епархии» какие-то новшества… и что они очень странно воздействуют на прихожан… включая приглашённых представителей другой конфессии. В том, что на «стрелку» (а в перспективе – и «разборки») отправят не самых простых представителей, девушки были уверены. Всё, конечно, закончится взаимными извинениями, утверждением, что всё произошедшее не более чем досадное недоразумение и клятвенными заверениями в вечной дружбе… Но авторитет среди паствы будет потерян, и ближайшие годы уйдут на его восстановление, какая уж тут «инквизиторская» активность…
Всё пошло не так… «Страдающую» Виту передали на попечение какой-то старой монахине (Ние разрешили находиться рядом), которой помогала молоденькая послушница, в основном – по хозяйству. В этот раз она принесла чаю для «больной». Она наклонилась к столику, чтобы поставить чашку, и её глаза встретились с глазами Виты: зеленовато-серые (правда, большие и выразительные) с густо-бирюзовыми, как небеса – над пасмурной Европой и сияющими горными пиками, как вода – в болотном озерце в дождливую погоду и бескрайнем океане… Яркую Виту было сложно не узнать в чём угодно. Серую, но очень темпераментную мышку, некогда не стеснявшуюся демонстрировать сокурсникам (а чаще – сокурсницам) кружевные трусики, а ныне завёрнутую в тёмный плат и юбку до пола, Вита узнала бы при любых обстоятельствах. Свою спасённую. Свою спасительницу. Но встретить здесь – не ожидала…
Послушница приходила к Вите каждый день. Они уже общались как подруги. Снова. Это начало слегка тяготить Нию: в планы не входила встреча старых знакомых. А Виту тяготило другое: ей было неловко обманывать ту, благодаря которой она сейчас находилась здесь… живая. А Ния не всегда была рядом. Зря. Вита не смогла дальше врать старой приятельнице, в своё время спасшей её. Послушница – тем, кто, как казалось ей, спас её. Но и обречь на гибель – тоже…
…Ната не знала, как много узнал противник, она лишь дежурила неподалёку на случай необходимости её вмешательства. Она не знала, что служители хотят лишь поговорить с Витой и Нией. Хотели. Пока не увидели Нату. Помимо способностей у девушки была ещё и незаурядная внешность. А в городке она не так давно «прославилась»… Послушница не знала, ЧТО Ната для служителей… На какую судьбу обречены девушки… А когда поняла – было поздно. Нет, не поздно: пуля досталась послушнице…
…Внутри Виты что-то оборвалось… Разрушило плотину… Освободило Поток… Внутри Наты, испугавшейся за подругу и возлюбленную, распахнулась ледяная пропасть… Ния стала «мостом». И сама взошла на Мост… Калинов мост.
…Городок находился в потрясении от очередной страшной сказки. Точнее, продолжения старой: о жуткой девочке-вампире… И смешно было только приезжим…

[Noanne-Ny]

6. Ния.

Этот мир был странным. Очень странным. Но она не задумывалась об этом, как все мы в принципе не задумываемся о своих снах, пока видим их, почему-то уверенные в том, что это и есть истинная реальность, в которой мы существуем.
Этот мир был похож на рисунки хохломы: яркие рисунки на чёрном фоне. Абсолютно чёрном. Ни прозрачности ночи, ни чернильной густоты, ни «подводного мира», ни «тумана»… Просто чернота. Без формы, без объёма, без пространства и времени. Этот мир пугал её. Как и любому ребёнку, ей снились яркие цветные сны: волшебный лес, где огоньки на каждом дереве, феи, порхающие среди цветов вместе с бабочками, южный пляж и множество дивных ни на что непохожих рыб среди кораллов… А этот мир, так похожий на красивую бабушкину деревянную шкатулку, почему-то пугал… Не бывает же вот так: просто чернота… и ничего больше…
Когда она повзрослела, то перестала бояться и темноты, и странного абсолютно чёрного мира. Она ждала этих снов. Она знала: они вещие. Они показывают истинную суть вещей, людей, явлений. То, что Нате давало «Око Вия», Ния ощущала в своих снах…
А ещё она встречала там друзей. Собственно, только там она их и встречала. С друзьями в мире физическом ей как-то не особо везло… Потому что сама не стремилась к общению с теми, кто всё равно не был интересен ей. И не понимал её. Детский психолог назвал бы это компенсацией: мол, у ребёнка нету подружки, и она придумала её. Возможно, здесь была бы доля истины. За одним лишь исключением: выдуманные подружки маленьких девочек, приходя во снах, не посвящают их в тайны мироздания, доступные далеко не каждому взрослому…
Такой же «придуманной» была и её лучшая подруга, почему-то удивительно похожая на неё. Она даже взрослела одинаково с Нией. Имени у неё не было. А может, и было… Если «учителя» из мира вечной ночи давали знания, то «подружка» – понимание. Каждый год Ния проходила новый курс. Как в школе. Только – по курсу на предмет. «Подружка» принимала непосредственное участие в процессе обучения. Она тоже училась вместе с Нией, помогая ей в практическом освоении уроков. Когда ей было тринадцать, «подружка» снова пришла за ней. В самый День, то есть – Ночь, её рождения. Она сказала, что это особенный День рождения, и праздновать его будут по-особому. Уже накрыт стол для вечеринки. Пора выйти в свет.
Ния бывала на школьных «сладких столах», но не была в восторге от них: дети, копируя взрослых, приходят попиариться: «а у меня новое платье», «а у меня туфли моднее», «а мне всё равно: я по-любому вас обеих красивее, и все мальчики будут танцевать со мной, как и всегда… сидите и хвастайтесь своим прикидом дальше!». Но это было иначе. Раньше ей не доводилось совершать перемещения вне тела: она просто засыпала и погружалась во Тьму. Здесь было иначе. Она не спала. Она полностью ОЩУЩАЛА этот мир. Так, как не воспринимала никогда ранее. Её чувства становились настолько богаче, что она даже не могла выразить их, дать им название. Но не ощущала тела. Весь мир был наполнен свечением, и одно пятно, всё увеличиваясь в размерах, приближалось к ней. Это была «подружка». Она протянула Ние руку и, прикоснувшись к ней, девушка воспарила над своей физической оболочкой.
…Она никогда не видела столько гостей на своём Дне рождения: как люди в астральных телах, так и какие-то странные существа с не менее необычной энергетикой. Не было поздравлений, подарков. Просто, как объяснила «подружка», теперь она может общаться. Теперь она готова, и в ближайшее время встретит наставников в своём мире. Вскоре так и случилось. Днём после школы Ния изучала то, что официально числилось как «психологические методики развития сознания», а по ночам, как и раньше, встречалась с истинными наставниками…
Она продолжила посещать «астральные мероприятия» не только на Дни рождения, свои и других участников (нескольких из их числа она после встретила в мире физическом на «методиках»), но и на праздники Равноденствий и Солнцестояний. Правда, шабашами в традиционном понимании они не были. Рано ещё, как сказали «учителя». А она не спрашивала, почему. Им лучше знать, к тому же рано или поздно будет не рано.
Стало не рано на её девятнадцатый День рождения. «Подружка» как всегда явилась к ней в астрономическую полночь. Но не протянула руки, как обычно. Она, совсем как семь лет назад, сказала, что это особенный День рождения, после чего… поцеловала Нию в губы. Не было не только чувства прикосновения, но даже энергетического канала, возникающего при подобном контакте с кем-либо хоть в физическом, хоть в тонком теле. Только ощущение единения. Не духовного или эмоционального, а полного слияния личностей одну. Но это было не «вселение», как выражаются экзорцисты, а именно слияние в нечто выше личностей. В точку. В Пустоту. И эта Пустота становилась пропастью…
…С ней часто случались такие «приступы»: в детстве – когда она засыпала, в более старшем возрасте – и во время бодрствования. Она словно улетала из тела… нет, проваливалась. Именно – проваливалась в какой-то… даже не водоворот, а пропасть. Да, пропасть, ведь она не ощущала воды, плотности, только пустоту… ПУСТОТУ. Вначале – боялась, потом – стало любопытно. Но попробовать не дали: каждый раз её словно выдёргивали уже «летящей». А в этот – толкнули прямо в Пустоту…
…А Пустота стала Каналом. Стала Мостом, соединившим этот мир с тою первозданною Тьмой, что приходила к Ние во снах… Или Ния приходила к ней? Но на этот раз Тьма была иной: в ней ощущалась Сила. Нет, девушка и раньше понимала, что таит в себе покров непроглядной ночи. Но в этот раз она ОЩУТИЛА энергию, сокрытую в её недрах. Тьма воссияла чёрными звёздами… «чёрными дырами»…
…Она узнала Его сразу. Исполняющего Её волю. Волю Хранительницы Ночи ночей… Исполняющего волю Тьмы… Она смотрела в Его глаза… Тонула в Пустоте… Но в ней была Сила. Сконденсированная энергия Первоматерии. И ещё в ней, подобно тому, как в космическом вакууме зарождается звезда, загоралось Знание. Знание, проникавшее в Нию, передававшееся ей. Знание о ней самой. Они стали едины… и стали полюсами… То разбегаясь, то сближаясь, как двойная взаимоотражённая синусоида, эти полюса то погружали в изначальное Ничто, то создавали поток, способный смыть всё, кроме этого самого Ничто…
«Теперь я понимаю: я ждала тебя…»
«Ты не можешь остаться в этом мире…»
«Я буду приходить…»
«Это нежелательно, так как может быть небезопасно для тебя. Скоро я приду в твой мир. Но останусь ненадолго…»
«Я понимаю:  у тебя свои обязанности здесь…»
«Просто потому, что я не могу существовать в вашем мире в своём истинном качестве. Да и тело не в состоянии длительное время вмещать чуждую ему энергию, а сознание – две личности…»
«Я буду ждать тебя… снова…»
Ния проснулась с рассветом. Бодрая, но не взвинченная, без возбуждённости и весёлости. Её просто наполняла сила, спокойная, холодная и мощная. Точнее – Сила. Пока ещё – новая для неё.
…Ближе к вечеру этого дня состоялось её знакомство с будущим наставником, а впоследствии и мужем – Иваном. Она не знала всей истории, всех тайн его жизни, профессиональной (то бишь – магической) и личной, не то чтобы идеально понимала его как личность. Но знала его Суть. Две Сути…
Сейчас во всей красе «воссияла» та, что, вероятно, именуется Логической стороной сознания (другая, проявлявшаяся ночью и на праздничных «шабашах», касалась только Нии). Нет, Иван был хорошо воспитан и не мог позволить себе неуважительных, а тем более –  откровенно оскорбительных высказываний в адрес девушек (даже, когда они того очевидно заслуживали), но то, что он очень и очень хотел бы им высказать… Подумать только: устроить переполох (очередной!) целого населённого пункта, стать причиной смерти нескольких человек (одна из которых, кстати, вашу шкодливую банду спасала!), привлечь внимание спецслужб и инквизиторов… Да Силу таким потоком выплеснуть без веских причин и должного образования, в конце то концов! А если ученицы «подвыгорели»? А?! На твоей совести! Мало того, что не предупреждала самодеятельность их «подросткового максимализма», так ещё и сама втянула в такое… Ну кто ты после этого, Ния?!..
Хотела б я сама знать… Всё не как у людей… Чувства, мысли, восприятие… Я человек вообще, или как?! Да и какая разница…
Она поправила чуть разлохматившуюся стрижку, что-то вроде мини-каре, но зачёсанное так, что выглядело «под мальчика», и подошла к парапету набережной, у которой, печально глядя в серое предрассветное небо, стояла Вита. В её печали не было обычной, свойственной ей лёгкой грусти. Это была печаль тоски… и вины. Ната не обвиняла её. Даже в мыслях – всё началось-то с неё: не влезла бы – ничего бы не произошло. Хотя знала про предательство Виты. Не могла винить её. А Вита не могла себя простить. Они не обвиняли друг друга, как случается много чаще. Только самих себя. Но это разрушало их связь ещё сильнее. А началось всё с Нии. Она понимала это. Как и то, что должна что-то делать. Но вот что? Тут не спросишь у Ивана: свои ошибки нужно исправлять самой. Просто поговорить. Для начала. А там видно будет. Она подошла к Вите…

[Noanne-Ny]

7. Ночь.

Хрустальный отблеск росы, прекрасно различимой лунной ночью (костёр уже был потушен) словно отразил сияние звёзд, усыпавших небосвод ясной погодой, по-настоящему праздничной. Дивная картина, нереальная не столько цветом, сколько глубиной: полумрак, то взрывающийся чёрными алмазными россыпями, то разливающийся мягким иссиня-серебристым туманом, то погружающийся в непроглядную тьму…  Лишь озёрная гладь, кажущаяся уснувшей своём умиротворении, сверкала бескрайним зеркалом.
Ния взглянула на своё отражение и усмехнулась, вспомнив древнюю ведическую притчу, гласившую о том, что зеркала были созданы злым духом для того, чтобы у человека не было возможности остаться в уединении, которое есть путь к самопознанию и постижению тайн бытия через это самое самопознание.  Грустно усмехнулась… У неё был целый год для этого…
…Уже успело пройти время с момента досадного недоразумения, подорвавшего доверие Ивана к Ние и дружбу Наты и Виты. Девушки помирились. Нет, не так, как мирятся подравшиеся дети. Сумели снова найти дорогу друг к другу. А это не так-то просто: ведь сначала необходимо заново отыскать путь к… себе. Выполняла ли в этой задаче свою функцию Ния? Применила ли снова свои качества Проводника, но не между двумя мирами, а для двух душ? Так или иначе, она этим не хвасталась… Она должна была исправить допущенную оплошность. Работа над ошибками. Всего лишь. Река течёт и под зимним льдом, смывая и унося с собой всё отжившее. Даже река Смородина. Прежде всего…
Лёд сковал не только её: зима в этом году выдалась морозная и снежная. Настоящая. Такая, какой она и должна быть на Рождество. Правда, мало кто в современной Европе помнил истинное значение даты «25 декабря» – следующая после третьего дня Зимнего солнцестояния. Последнего. Именно на столько – на трое суток светило замирает в самой близкой к горизонту точке, после чего возобновляет своё движение к весне. Этой датой знаменуется  «День рождения» Солнца. И ещё это был День рождения Нии. Почти: она родилась точно на «переходе» – 22 декабря. Поэтому первый, самый торжественный в их маленьком кругу, день упомянутого астрономического явления, был двойным праздником. Не таком уж и маленьком, если учитывать друзей из потустороннего мира…
Ния, приспособленная к посещению иной реальности с юных лет, была привычна к встречам как с подобными себе, так и с рядом довольно необычных сущностей. А вот у Виты и Наты был шок. Точнее, Ната испытала его в самом начале: когда ощутила своё парение. Домоседка, она терпеть не могла дороги и жутко боялась высоты, а тут – такое… Однако, именно после первого ВТО она и излечилась от подобных проблем. Поэтому «фуршет» было решено отложить на вторые сутки, тем более, что мало кто занимался в первые чем-либо, кроме «оккупации Канала»: энергопоток, являющийся результатом сжатия времени в моменты солнцестояний и равноденствий, наиболее силён именно в этот день.
Ния одна занялась обеими девушками, взяв их за руки одновременно, как во время «атаки» на малой родине Наты. Она объяснила это тем, что в паре они сильнее, а энергетика – сбалансированнее, поэтому любые магические манипуляции даются легче. Так оно и было: когда у Виты и Наты уже была налажена «связь», они заметили, что то, что до того с некоторым усилием проделывали поодиночке, теперь получается гораздо проще.
…Вначале они были единым целым. Втроём. Словно два полюса: Вита, от которой шёл ток и Ната, к которой он стремился. И «проводник» – Ния. Точнее, Проводник. Затем, ощутив своё парение, отпустили друг друга. Но это не вернуло их обратно в тела. Девушки видели себя в комнате на некоторой высоте от пола, с физическими телами их сущности были соединены серебристой нитью. Серебристый ореол окружал и их тонкие тела, в глубине почему-то зияющие чёрной пропастью… Но этого не было заметно издали благодаря густо-синей «короне», превращавшей ауры в ослепительные сапфировые звёзды. Таким же выглядел и Иван, присоединившийся к девушкам после того, как Ния выполнила свою часть работы и ученицы оправились от новых впечатлений.
…Было любопытно рассматривать не раз виденные места с высоты птичьего полёта, а уж тем более – до селе незнакомые. Но гораздо интересней – видеть их внутреннюю суть: уникальное свечение каждого живого существа, объекта. Выходит – всё живое? Камни, земля – они тоже обладают свечением. И душа имеется в наличии не только у человека. Какие же наивные эти церковники… А может, кому-то надо, чтобы мы были наивными?..
На вторые сутки, уже пообвыкшись в новом состоянии, девушки отправились на «вечеринку», где произошло их знакомство с обитателями тонкого мира, а на третьи… Назвать это «шабашем»? Или как-нибудь иначе? Смысл от этого не изменится. А вот есть ли слово, для того, чтобы передать его?.. Погружение в Первозданное…
 – Но тогда что есть Нибиру, что есть ад, что такое Тьма в понимании древних верований? – какая-то язвительная девица с потока Нии (она почему-то упорно не могла вспомнить её имени, хотя не так уж много времени прошло со студенческих лет) даже к вопросам философии подходила с чисто журналистской въедливостью. – Получается, это гипотетическое место должно быть средоточием всего сущего зла: ведь оно забирает его в себя, таким образом очищая мир, освобождая место для света?
– Тьма не может быть средоточием зла либо добра, ибо они суть объекты явленного мира. Тьма не может накапливать в себе что-либо, так как всё, погружающееся во Тьму, становится её частью, а следовательно, Тьмой, потому что она не дифференцирована на составляющие: состояние Тьмы не имеет разделения на целое и частное, так же как и в принципе не обладает противопоставлением, – Ния сама не понимала, откуда знает это: это будто бы вовсе и не её слова, но почему-то именно она произносит их и… понимает.
– А как же Тьма и Свет? Разве они не противоположны?
– Это иллюзия: Первичный Свет был порождён Первичной Тьмой Небытия, чтобы проявить Бытие в ней же. Хотя это не достаточно точная трактовка: для подобного состояния не характерно наличие направления Времени, поэтому «был» суть условный ориентир. Свет Вторичный возвращается во Тьму Вторичную в своём развитии. «Чёрная дыра» – это звезда, достигшая своего совершенства: её свет столь ярок, что существующая реальность не в состоянии принять его…
Сияние Тьмы…
«Иван, скажи, так жить – всегда?..»
«Что ты хочешь сказать?»
«Знаешь, где мне уже эти «шпионские игры»… Да и на девушку Бонда я однозначно не тяну…»
«Ты много лучше. Совершенней. Это не комплимент. Просто ты сама ещё не осознала все свои возможности и… себя саму.»
«Я думала, что просто совершила ошибку. Или тогда, когда подбила девчонок на «разборки», или где-нибудь ещё, и теперь расплачиваюсь этим «театром абсурда». А теперь понимаю: это моя судьба. Вот и всё.»
Вот и всё.
Он умер от остановки сердца ровно в астрономическую полночь: в момент единения Нии с Исполняющим волю Тьмы… Точнее, умерла лишь физическая оболочка, выполнившая свою функцию.
…Прошёл год со дня смерти Ивана и двадцать девятого Дня рождения Нии. Где она была, девушки не знали. Она исчезла сразу после похорон. Не звонила, не писала, не поддерживала связь каким-либо образом. Они даже не догадывались, где она может быть, да и не хотели беспокоить её: понимали – так нужно. А через год явилась без предупреждения и приглашения к Зимнему солнцестоянию, которое девушки готовились праздновать без неё. Да, именно праздновать: это христианская традиция превратила День памяти усопших в бессмысленную церемонию тоски и оплакивания, лишь сильнее привязывающую душу к миру, который она уже покинула. Разумеется, поступок Нии  был исключением из правил, подпадающих под пословицу о незваном госте. Осенины были четвёртым праздником (включая Весеннее равноденствие и Летнее солнцестояние), на которые девушки собрались все вместе. Втроём…
Звёзды ещё искрились на небосклоне, но сам он уже сменил фиолетово-чёрный бархат ясной ночи на серебристо-серые сумерки, которые вот-вот просияют нежным сиянием восходящего солнца.
Подобрав под себя ноги, Ния сидела на берегу лесного озера, и глаза её, подобно угасающей ночи, сменяли яркое сияние холодных звёзд в ледяной бездне на унылый полумрак глубокой тени. Очень глубокой… Как и эта ночь, она не могла зажигать звёзды при свете дня: день бы не понял её, как и его обитатели. Она понимала.