С днем рождения, дедушка...

[Dante]

Ost und West, daheim das Best.*

Яркое солнце изредко пробивалось сквозь пелену облаков и разливало золотой свет на спокойную гладь Гельголандской бухты, над которой в безумном танце носились хлопья снега. На пирсе Бремерхафена, рядом с гигантской тушей пришвартованного линкора, царило необычайное оживление. Огромная толпа, в которой смешались черные мундиры моряков и пестрые одежды провожающих, беспокойно шумела и постоянно перемещалась. Казалось, что в ней то и дело зарождаются вихри, затягивающие в себя возбужденных людей. Над пристанью слышались смех и громкий многоголосый плач, гул тысяч прощальных слов заглушал собой все остальные звуки мира.
Кажущаяся радость картины, вспыхивающее яркое солнце на небе и кружащийся рождественский снег еще сильнее нагнетали в души уходящих в долгий поход моряков безудержную тоску и отчаяние.
Хайнц фон Линде стоял на палубе прямо под стволами орудий первой башни и отсутствующим взором глядел на толпу. Там, среди горечи расставания с родными, ему не было места. Его место было здесь - на борту линкора.
- Лейтенант фон Линде?
Хайнц обернулся. Сзади, сложив руки за спину, стоял оберлейтенант цур зее Август Зибе.
- Хайль Гитлер! - воскликнул фон Линде, вскинув руку вверх. Оберлейтенант лениво поднял ладонь:
- Почему вы здесь, Хайнц? Почему не прощаетесь с родными? Они что, не приехали?
- Не приехали, господин оберлейтенант, - Хайнц сжал губы и, прищурившись, перевел взгляд в сторону открытого моря. - Их нет. Все мои родные погибли.
Глаза Зибе на секунду стали виноватыми, но затем снова ожесточились, и оберлейтенант спросил:
- У вас совсем нет близких?
- Нет, господин оберлейтенант, - Хайнц вдруг почувствовал желание кому-то выговориться, излить эту копившуюся месяцами в душе горечь. - Отца убили на войне еще в пятнадцатом году. Мать с двумя младшими сестрами погибла во время бомбежки Вильгельмсхафена англичанами, двое старших братьев погибли на русском фронте, младшего месяц назад сбили американцы. Он служил в Люфтваффе.
Зибе задумчиво покачал головой, достал трубку и, как настоящий морской волк, принялся пускать облачка табачного дыма.
- Война... - глубокомысленно произнес он, наблюдая за тающими спиралями дыма. - Знаете, лейтенант, я ведь тоже совсем один на этом свете. Всех забрала война... Сына, обоих дочерей, жену... У меня не осталось никого, кроме моего Цезаря и великого фюрера... - оберлейтенант грустно усмехнулся и полушепотом добавил:
- В которого я уже не верю...
Офицеры замолчали, глядя на прощающихся.
- Но вот в своего Цезаря я верю непоколебимо! - уже весело воскликнул Зибе, выбив из трубки пепел. - Я верю, что уж этот малый меня не подведет ни в одном бою! Держитесь, лейтенант! Главное, что жизнь продолжается.
Оберлейтенант хлопнул фон Линде по плечу и направился вдоль борта к корме.
Толпа на причале разделилась. Пестрая половина осталась на суше, вторая, черная, как огромная клякса, тонкими ручейками потекла на борт линкора. Множество ботинок загрохотали по палубе, но этот грохот был перекрыт громким гудком и шумом работающих двигателей. К линкору медленно, словно хищники, подбирались буксиры.
Через шеренги провожающих пробилась четверка людей в форме Люфтваффе.
"Вот и пилоты", - мрачно подумал фон Линде и отправился вслед за своим командиром.
Он уже не смотрел, как за поднявшимися на борт летчиками убрали трапы, как на буксирах приняли тросы с линкора, как были отданы швартовы и корабль, скорбно молча, медленно отделился от причала и вслед за буксирами двинулся на Бремерхафенский рейд.
Оркестр на верхней палубе грянул "Muss i' denn zum Stadtele hinaus". Весь экипаж выстроился на корме линкора. Между шеренгами моряков чинно прошествовал контр-адмирал Бэй, принявший на себя командование "Шарнхорстом". Экипаж встретил своего командира дружным и бессмысленным "Хайль!", взметнув руки вверх.
Контр-адмирал напутствовал экипаж перед очередным героическим рейдом, то и дело отмахиваясь от снега. Лейтенант фон Линде безразлично глядел перед собой, в очередной раз выслушивая слова о преданности великому Рейху и делу фюрера. Тем временем буксиры вывели линкор на рейд.
Ближе к полуночи "Шарнхорст", загромыхав двигателями, направился на север.

Эхо залпа, приглушенное густым снегом, докатилось до команды линкора вместе с врезавшимся в спардек снарядом. Пророкотал взрыв, и над линкором взвился столб оранжевого пламени.
Завыла сирена, по палубам заметались моряки.
Хайнц, пригнувшись, подбежал к своей орудийной носовой башне - к Цезарю, как ее прозвал оберлейтенант Зибе, который как раз стоял рядом с ней, глядя в бинокль. Снова донесся звук залпа, но снаряды легли далеко позади судна.
- Проклятье! - яростно прошипел Зибе, убирая оптику от глаз. - Сплошной снег, не видно ничего, да еще и первым же залпом разбили антенну главного радара! Ребята! - крикнул он, забираясь в Цезаря. - Берем право сто тридцать, расстояние - пять кабельтовых!.. Огонь!..
Две пушки рявкнули одновременно с кормовой башней, тут же из туманной дымки послышались ответные залпы. Возле бортов один за другим с грохотом поднялись столбы брызг.
- Заряжай быстрее! - прикрикнул на матросов Хайнц. - Господин оберлейтенант, нужно взять левее на десять!..
- Лево десять!.. Огонь! - тут же подхватил Зибе.
Башня А сделала еще два залпа, прежде чем линкор полностью повернулся кормой к противнику. Теперь работали только кормовые основные и несколько подкалиберных орудий.
Линкор стремительно мчался прочь от преследователей под шквальным огнем. То и дело возле бортов вставали столбы воды, поднятые взрывами, ледяные волны перекатывались через полубак.
Вокруг царил настоящий ад. Пальба позади стала непрекращающейся, "Шарнхорст", казалось, шел среди сплошного поля высоких водяных колонн, оставляя за собой дымный след от пожаров на спардеке, грохот машин пытался сравняться с ревом канонады и яростное море грохотало им в ответ.
Погоня длилась около десяти минут, когда линкор судорожно вздрогнул от попадания, и с кормы послышался взрыв.
- Не дай Бог... - начал оберлейтенант, но его слова заглушил удар снаряда в капитанский мостик. Теперь вся середина линкора была объята пожаром, но с кормы по-прежнему доносились выстрелы 105-мм орудий, и судно как безумное рассекало волны в желании оторваться от погони.
Выстрелы противника вдруг утихли.
- Неужели оторвались? - задумчиво проговорил Зибе. - Чудо...
Фон Линде устало опустился к основанию башни.
Некоторое время прошло в относительной тишине, нарушаемой только шумом моря, работой моторов и криками пожарной команды.
- Оторвались! - решительно проговорил оберлейтенант и вытащил свою трубку. В опровержение его слов вдали снова громыхнул залп.
Линкор в очередной раз вздрогнул под аккомпанемент взрыва, но в этот раз к нему добавился глухой хлопок и скрежет металла. К черному дыму подмешался белый пар, вырвавшийся из поврежденного котла. "Господи!" - пронеслось в голове у Хайнца, и в это же мгновение очередной снаряд ударил в башню "Цезарь". Взрывной волной Хайнца отбросило к фальшборту, над башней взметнулось пламя, и она со скрежетом завалилась на палубу, извергая тучи дыма и огня.
Фон Линде разлепил склеенные кровью ресницы и поднял голову. Весь полубак был охвачен пожаром, вокруг торчали куски искореженного настила палубы, мертвые тела моряков и обломки орудийной башни.
На четвереньках лейтенант пополз в сторону кормы, отталкивая с пути окровавленные трупы и раскаленные железки. Противник по-прежнему продолжал обстрел, но в ответ ему доносились отдельные разрозненные выстрелы.
"Шарнхорст" вдруг резко приостановился, словно налетел на подводную скалу, один за другим прогремели три глухих разрыва, и через полубак прокатились клубы багрового огня.
От резкого толчка Хайнца отбросило почти к самому носу линкора. Он увидел, как взрыв одной из трех торпед вспорол полубак до самой середины. "Боезапас!" - панически подумал лейтенант за мгновение до очередного взрыва. Сильнейший удар буквально оторвал форштевень корабля вместе с куском палубы и броневой обшивки волнореза, смял весь полубак, словно листок бумаги, и разметал на куски все передние надстройки судна.
Хайнц пришел в себя уже в воде лишь на мгновение. Держась за обломок деревянного настила, он проводил бессмысленным взглядом погружающийся на ходу под воду "Шарнхорст" и в изнеможении опустил голову на руки. Снег тут же принялся услужливо присыпать черную от мазута голову лейтенанта цур зее.

*   *   *

Июньский Ильцен буквально утопал в зелени. Раскидистые магнолии росли на каждой улице, наполняя спокойный прозрачный воздух неумолчным шумом трепещуших на ветру листьев. С высоты холма город с пряничными домиками и пышной растительностью виделся мирным и безмятежным. Где-то далеко, за сотни километров вокруг Ильцена гибли немецкие солдаты, а здесь о войне напоминал только офицерский военный госпиталь на холме, в который постоянно прибывали транспорты с ранеными.
Фон Линде с трудом ковылял по коридорам госпиталя. Врачи просили его поберечь ноги и передвигаться на коляске, но Хайнц упрямо брался за костыли и пытался ходить как нормальный человек.
Покой Ильцена действовал на него умиротворяюще. Здесь, под наблюдением врачей и симпатичных медсестер лейтенант почти забыл, что привело его сюда. Он всеми силами заставлял себя не вспоминать о последнем бое "Шарнхорста" и старался жить уже не как моряк, а как гражданский человек. Доктора ясно сказали: в Кригсмарине фон Линде нет возврата.
Один раз Хайнца навестило командование Кригсмарине. Лично адмирал Георг фон Фридебург вручил ему Железный крест II степени и долго распинался о том, как он сожалеет о такой великой потере Германского флота, о гибели стольких славных моряков и самого контр-адмирала Бэя.
Уходя, фон Фридебург пожал Хайнцу руку, и тот спросил:
- Господин адмирал, кто еще спасся с "Шарнхорста"?
- Англичане подняли только тридцать шесть матросов и ни одного офицера. Выздоравливайте, господин лейтенант!
Фон Линде долго сидел на кушетке не шевелясь, затем в ярости сорвал медаль с груди и швырнул ее в угол палаты. После этого лейтенанту стало плохо, и прибежавшая на его зов медсестра нашла его уже в беспамятстве...
Полгода лечения укрепили здоровье лейтенанта. Он уже не терял сознание и не маялся от жутких головных болей, слыша новости об очередных неудачах Вермахта на восточном фронте. Можно сказать, что лейтенант цур зее был счастлив: его никто не гнал на вахту, не заставлял мчаться с чрезвычайными сообщениями к командиру корабля во время боя в штормящем море, им никто не командует и не понукает, а одна из местных медсестер как будто отвечает благосклонностью на его пылкие ухаживания.
Накануне дня рождения Хайнца его неожиданно навестил дядя Вернер.
Лейтенант лежал на кушетке с блокнотом и задумчиво водил карандашом по бумаге, когда дверь в палату распахнулась и вошел его дядя Вернер, в строгом костюме и с цветами в руках.
- Хайнц! Здравствуй, мальчик мой! Ты выглядишь прекрасно!
- Здравствуй, дядя, - Хайнц попытался встать, но Вернер подскочил к нему и уперся ладонями в грудь:
- Нет, нет, нет! Лежи, набирайся сил!
- Но дядя...
- Никаких "но"! Подчиняйтесь, господин лейтенант!
Дядя пододвинул стул к койке Хайнца, снял очки и протер глаза:
- Эх, эта работа... Дни и ночи!
- Над чем ты работаешь?
- Извини, дружище - это совершенно секретно! - в глазах Вернера блеснули озорные искры. - Я, вообще, к тебе по делу.
- Ну конечно! - Хайнц бросил блокнот на тумбочку. - Дядя Вернер всегда занят, его никогда не увидишь, а если увидишь, то это нужно для какого-то его дела...
- Успокойся, Хайнц. Это дело больше касается тебя.
- Прекрасно!
- Не ерничай. Значит так, постараюсь поскорее, меня ждут... Ты узнаешь новости с фронтов?
- Да.
- Я думаю, ты достаточно умен и не отравлен идеологией, чтобы понять, что Германия обречена. Проект Третьего Рейха провалился. Ты согласен?
Хайнц молчал. Он понимал все, о чем говорил дядя, еще раньше, еще до рокового выхода "Шарнхорста" в море, но слышать такие слова из уст главного ракетного инженера Германии казалось слишком подозрительным.
- Молчишь. Согласен, очень неприятно это осознавать, но твоя родина обречена на гибель. Но мы не можем допустить, чтобы Германия погибла. Так?
Хайнц кивнул.
- Именно поэтому высшие чины Аненербе решили использовать наработки проекта "Новая Швабия" и эвакуировать самые секретные заводы и проекты... Ну, в свое время ты узнаешь, куда, для спасения нации. Идет жесточайший отбор достойных быть эвакуированными. Я попросил проверить тебя... В общем, завтра к тебе придет роттенфюрер Аненербе для проверки. Ты должен быть дружелюбен, честно отвечать на все вопросы и самое главное - показывать всеми силами, что ты ненавидишь нынешний режим в Германии!
- А если я не хочу никуда эвакуироваться? - с вызовом спросил Хайнц, но тут открылась дверь, и солдат в фельбрау пробубнил:
- Господин фон Браун, нужно срочно ехать!
- Да, да, я сейчас иду! - нервно прикрикнул дядя Вернер, и дверь закрылась. - Ты глупец! - зашипел он Хайнцу. - Я стараюсь ради тебя! Ты сын моей сестры, мой единственный родственник!..
- И поэтому ты загнал меня служить на "Шарнхорст", зная, что тот проклят при постройке? - Хайнц вскочил и уставился прямо в глаза дяде.
- Дурак! - устало заключил фон Браун. - Не в моих силах было отменить это, но в моих силах сейчас не дать тебе загнуться в каком-нибудь лагере для пленных офицеров или сдохнуть под пулями на русском фронте! Остальное зависит от тебя. Думай, я предупредил. У тебя есть шанс, и помни: есть много наших соотечественников, которые мечтают о нем, но у них его нет.
Дядюшка смахнул платком с лица пот, развернулся и вышел, не прощаясь.

Утром 10 июня в освещенной ярким солнцем палате лейтенанта фон Линде раздался громкий решительный стук в дверь.
- Войдите! - Хайнц сел на кушетке и одернул пижаму, словно парадный мундир.
В палату вошел молодой офицер с погонами роттенфюрера.
- Хайль! - спокойно произнес он, подняв руку. - Я имею честь говорить с лейтенантом цур зее Хайнцом фон Линде?
- Да, - Хайнц с достоинством кивнул головой, - простите, ммм...
- Роттенфюрер Аненербе Ханс Шнайдер, - офицер щелкнул каблуками. - Возможно, вас предупредили, зачем я к вам пришел. Это так?
- Конечно.
- Отлично, значит, мы не будем тратить время, - Шнайдер сел на стул, небрежно закинув ногу на ногу. Он извлек из своего тонкого кожаного портфеля лист бумаги и авторучку. - Итак, господин фон Линде... Это ваше настоящее имя?
- Да.
- Хорошо. Место и дата вашего рождения?
- Вильгельмсхафен, 10 июня 1917 года.
- Угу, - пробубнил себе под нос роттенфюрер, водя пальцем по странице какой-то книги, появившейся у него в руках неизвестно откуда. - Отлично! Пожалуйста, перечислите мне первые двадцать простых чисел.
- Что?
- Первые двадцать простых чисел. Вы не знаете, что это? Числа, которые кроме самих себя делятся еще только на единицу.
- Я знаю это. В школе и в училище у меня с математикой было отлично. Два, три, пять, семь, одиннадцать...

...Обломок деревянного настила качался на волнах. Ледяная вода то и дело накатывала на обломок, обжигая правую половину лица Хайнца холодом. Снег навязчиво лез в глаза и нос, во рту стоял запах крови и мазута. Мягкая качка убаюкивала офицера, но Хайнц все боролся со сном. "Не спать! - бормотал он. - Чтобы выжить - не спать!.. Господин оберлейтенант, снаряды... Радар... Не спать..."
Где-то совсем рядом прогудело какое-то судно...

- Господин фон Линде! - позвал Ханс. Хайнц тряхнул головой. Никакого обломка, холодного моря и снега не было. В окна било яркое солнце, шумела листва на деревьях, а роттенфюрер складывал в портфель исписанные мелким почерком листы бумаги.
- Я что, спал? - тупо спросил фон Линде.
- Нет... Так, на секунду задремали...
- Извините...
- Ничего, ничего! - Шнайдер надел фуражку и направился к двери. - Господин фон Линде, с вами свяжутся в день вашей выписки. Выздоравливайте!
- А... А вопросы? - ошеломленно спросил Хайнц.
- Какие вопросы, господин лейтенант! Я узнал все, что нужно.
- Извините, господин роттенфюрер... Но нельзя ли...
- Вы хотите узнать насчет фрау Кальвин? Не беспокойтесь, этот вопрос уже почти решенный.
Ханс снова двинулся к двери.
- Да! - роттенфюрер на секунду обернулся на выходе. - С днем рождения, господин фон Линде!

Спустя две недели врач, осматривая Хайнца, радостно сообщил ему:
- Господин лейтенант, могу со всей ответственностью сказать: вы абсолютно здоровы! Я бы даже сказал, что готов допустить вас в Кригсмарине, но, увы, на ваше имя пришло предписание сразу по выписке явиться в часть... Не помню, в какую! Где-то на русском фронте.
Хайнц только усмехнулся. Он получил комплект обмундирования, забрал предписание и покинул госпиталь.
Сразу на выходе из здания его ожидал черный BMW, возле которого стояли трое солдат СС.
- Господин лейтенант цур зее фон Линде? - осведомился один из них, подойдя к Хайнцу и козырнув.
- Да.
- Мне дан приказ роттенфюрера Шнайдера встретить вас и доставить в Эмден, - ефрейтор протянул фон Линде пакет. Тот надорвал край, вынул сложенный пополам листок бумаги и, пробежав глазами послание, распахнул дверцу автомобиля и быстро забрался внутрь.
Последовали несколько часов тряски, после чего BMW въехал на небольшой аэродром. У края взлетной полосы стоял с работающими двигателями транспортный "Юнкерс" Ju-52, в который Хайнца буквально затолкали. Едва за ним захлопнулся люк, как самолет дернулся, пробежался по травяной полосе и взмыл в воздух, взяв курс на северо-северо-запад.

[Dante]

В Эмдене Хайнца встретил лично роттенфюрер Шнайдер и доставил на своем автомобиле в фильтрационный лагерь. Конвой проводил его в барак номер семь, где на двухъярусных нарах уже лежало множество людей.
На новоприбывшего никто почти не обратил внимания, голоса на секунду утихли, а затем вновь наполнили дощатый барак жужжащим гулом.
Хайнц отыскал свободные нары, вскарабкался на верхний ярус и осмотрел своих соседей. Человек пять во все глаза смотрели на него, и один из них, невысокий коренастый человек в черном кителе СС, приветливо сказал:
- Приветствую, господин лейтенант! Я обергруппенфюрер СС Юрген Штольце.
- Лейтенант цур зее Хайнц фон Линде к вашим услугам, - Хайнц слегка наклонил голову.
- Офицер Кригсмарине? Интересно! Эй, Людвиг, Клаус! Тут ваш сослуживец!
Из-за нар вышли двое флотских офицеров, внимательно оглядели Хайнца и представились:
- Корветтенкапитан Людвиг фон Бауэр!
- Оберфенрих цур зее Клаус Зиберт!
Хайнц представился в ответ и спросил:
- На каких судах вы служили, господа?
- Линейный корабль "Бисмарк", - равнодушно ответил Зиберт.
- "Бисмарк"? - изумился Хайнц. - Линкор "Бисмарк", потопленный в сорок первом?
- Да. В этом нет ничего особенного. Линкор просто был символом того, что станет с Германией. И это уже происходит.
- Ну, а я служил на самом обычном линкоре "Гнейзенау", - капитан попытался обратить на себя внимание.
- Мы с вами собратья, господин корветтенкапитан, - грустно улыбнулся фон Линде. - Я был в орудийном расчете башни А на линкоре "Шарнхорст".
- Рождественская битва? - спросил фон Бауэр. Хайнц кивнул.
- Господа, мне все-таки интересно, куда нас отправляют? - поинтересовался Штольце.
- Проект "Новая Швабия" предполагал создание базы Рейха в Антарктиде... - осторожно проговорил Хайнц.
- Антарктида? Не может быть! - фон Бауэр рассмеялся. - Нас, офицеров Кригсмарине, отправят замерзать в вечных льдах?
Двери барака распахнулись, оттуда послышался голос:
- Господа, прошу всех выйти на плац и построиться! Скорее, скорее!
Толпа хлынула на освещенный прожекторами плац, быстро разбилась на шеренги и замерла. Перед ней проехал и остановился черный приземистый Мерседес-Бенц, дверца распахнулась, из нее выбрался высокий худой человек в шинели. Человек вскинул руку вверх:
- Хайль!
По строю прокатилась волна поднятых рук:
- Хайль!
Человек в шинели усмехнулся в свои усики-стрелочки и заговорил громко, чтобы слышали задние шеренги:
- Господа! Товарищи! Я, обергруппенфюрер Гюнтер Герц, приветствую вас - цвет арийской расы! Единственную надежду Великого Рейха!
По рядам прокатился шепот.
- Нам нужна чистая раса. Слишком много сорной травы осталось среди ариев после чисток нашего фюрера. Здесь собраны люди, прошедшие проверку: здоровые, не имеющие физических и психических отклонений, умные, сильные, красивые! Все вы родились в те даты и в тех местах, которые признаны адептами "Вриль" и "Туле" наиболее благоприятными! Вы избраны для эвакуации в Антарктический город Новая Швабия, город науки, город истинного Третьего Рейха. Все ваши прежние звания будут учтены при распределении новых званий Рейха, награды и знаки отличия дадут вам возможность получить жилье и различные льготы. Но не обольщайтесь! Всем нам придется очень много трудиться для восстановления прежнего величия арийской расы. Все остальное вы поймете на месте... Eidem des zain, господа... Каждому свое...
Обергруппенфюрер прошел вдоль строя, вскинул на прощание руку вверх и, забравшись в машину, уехал.
Несколько офицеров повели "избранных" через ворота лагеря в темноту. Послышался шум моря, пахнуло сыростью, и строй вышел к небольшому порту. Возле четырех пирсов покачивались восемь огромных субмарин. Шедший позади Хайнца капитан фон Бауэр склонился к нему и удивленно спросил:
- Что это за лодки? Я таких никогда не видел...
Хайнц пожал плечами. Он сам впервые видел подобную конструкцию: широкий корпус, расплющенная рубка, рулевая лопасть, напоминающий акулий хвост...
- Господа, сейчас я буду называть ваши фамилии и борт, к которому вы приписаны, - объявил стоящий в бронетранспортере военный. - Альцбах - борт 151...
Строй стал разбиваться на восемь частей. Хайнц оказался приписанным к субмарине номер 155. Услышав об этом, он прошел к пирсу. По пути он видел людей, со слезами на глазах целующих родную землю и забирающих ее горсти с собой.
Фон Линде прошел по пирсу, поднялся по сходням на борт лодки и забрался в люк.
Один из матросов провел его в каюту, в которой кроме него оказались еще капитан фон Бауэр и оберфенрих Зиберт.
- Ну что, господин лейтенант, - весело сказал фон Бауэр, - мы отправляемся в далекий подводный поход! Прощай старая жизнь! Да здравствует новый Третий Рейх!
Спустя полчаса по бортовому радио командир подлодки сообщил об отплытии. Послышался тихий гул, затем скрип, лодка слегка дернулась.
- Счастливого пути, - пробормотал фон Линде, лег на койку, отвернулся к стене и замер, разглядывая аккуратный сварочный шов.

*   *   *

- Господин фон Линде, вам пакет, - сказал, входя в кабинет Вильгельма, посыльный ефрейтор.
- Хорошо, положи на стол и иди, - Вильгельм не отрывался от пайки распределительной схемы.
- Господин фон Линде, это срочный пакет, - голос ефрейтора прозвучал настойчиво, но все так же безэмоционально.
- Все равно! Я очень занят! Положи и уходи! - зло бросил Вильгельм.
- Сверхмолния.
Вильгельм, с недовольством отложив паяльник и стащил с глаз защитные очки. Он взял пакет, коснувшись пальцев посыльного - мертвенно ледяных. Значит, он шел по поверхности; вот зачем нужно было его усыплять. Вильгельм срезал край холодного конверта и вытащил лист гербовой бумаги.
"Приказ
капитан-лейтенанту истребительного спецбатальона Кригсмарине Вильгельму фон Линде явиться на мобилизационный пункт (сектор 14) в 10:00 5 июня сего года.
Гросс-адмирал Альфред фон Гибберс."
- Ясно, - Вильгельм бросил приказ вместе с конвертом в камин. После того, как огонь полностью сжевал и испепелил бумагу, ефрейтор развернулся и вышел.
Вильгельм несколько секунд сидел, обдумывая прочитанное, затем выключил паяльник и выбежал из кабинета, заперев дверь.
Он бегом бросился влево по коридору, чуть не сшибая идущих навстречу инженеров. Мимо промелькнули двери испытательного зала, ворота шлюза, которые секунду назад захлопнулись за спиной посыльного-ефрейтора, толстые стекла окон, глядящих на поверхность, за которыми билась жесточайшая антарктическая вьюга.
Прыгая через ступеньки, Вильгельм сбежал вниз по эскалатору на станцию метро. Не сбавляя скорости, он запрыгнул в закрывающиеся двери, и поезд, слегка приподнявшись над платформой, умчался в тоннель.

- Мама! - возбужденно закричал Вильгельм, врываясь в квартиру. - Мама! Наконец-то!
- Что? Что случилось? - фрау фон Линде удивленно глядела на сына.
- Мама! - Вильгельм подхватил мать на руки и закружился с ней по комнате. - Пришел срочный приказ явиться на мобилизационный пункт! Понимаешь? - он поставил мать на землю и заглянул ей в глаза. - Это значит, будет операция! Мы возвращаемся! Мы вернемся в Германию, как мечтали отец и дед!
Вильгельм раскинул руки и стал выкрикивать, кружась по комнате:
- Мы промчимся над проклятыми землями! Мы уничтожим армии, мы сломим сопротивление и поработим народы! Мы отомстим за наше изгнание!
- Война? - ужаснулась фрау Линде. Вильгельм тем временем распахнул стенной шкаф и извлек из него парадный мундир и летную форму:
- Да! Завтра прибуду на пункт, а там... Мам, ну ты чего? - он подбежал к матери, которая присела на стул, держась за сердце.
- Ничего, сынок, ничего... Вилли... Но ведь это война... Там... убивают...
Вильгельм отпрянул от матери:
- Как ты можешь так говорить? Ты не понимаешь! Это дело Рейха, дело отца и деда! Представляешь, если операцию назначат на десятое - на день рождения дедушки?..
Вильгельм протер ладонью рамку фотопортрета деда, Хайнца фон Линде, и отправился готовить вещи.

Утром Вильгельм поднялся раньше всех в доме, быстро оделся и отправился на станцию метро.
На станции он встретил многих своих знакомых, так же, как и он, в парадных мундирах. Все выглядели счастливыми и нетерпеливо переминались в предвкушении грядущих событий.
- А вот и Вилли! Красавчик! - фон Линде подхватила радостная улюлюкающая толпа. Вильгельм еле отбился от раззадорившихся друзей и с достоинством одернул китель.
Из тоннеля появился поезд, несколько передних вагонов были набиты битком. Толпа со станции заняла первый свободный вагон; Вильгельм сумел отвоевать себе сиденье.
- Следующая станция - "Урановые рудники"! - сообщил динамик.
- Без тебя знаем! - радостно завопили пассажиры, поезд приподнялся над путями и ворвался в тоннель.
Вильгельм разглядывал в окно мчащиеся мимо кабели и провода на стенах тоннеля. Мерное покачивание вагона разморило его, и он опустил голову, уперевшись лбом в холодное стекло.

*   *   *

Хайнц фон Линде, Генрих Майбах и Альфред фон Вернер сидели в кабинете начальника Туле группенфюрера фон Теофельса. Самого офицера не было, он вызвал их к себе и попросил немного подождать, но это ожидание затянулось уже почти на полчаса.
- Как вы думаете, зачем мы понадобились Туле? - спросил Генрих, нервно перебирая пуговицы на кителе.
- Кто их поймет? - философски заметил фон Вернер. - Вечно они со своими тайнами, с чертовщиной со всякой... Может, им интересно лично узнать, как проходит разработка "Хонебу".
Хайнц промолчал.
Группенфюрер наконец соизволил явиться. Он неслышно проскользнул в дверь, так что офицеры невольно вздрогнули, увидев перед собой фон Теофельса.
- Хайль! - спокойно произнес он с поднятой рукой.
- Хайль! - хором рявкнули, вскочив, офицеры.
- Садитесь. Господа, я пригласил вас по делу. Вы родились в июне, в 1917 году, на крайнем северо-западе Германии?
- Да, да, - все трое согласно закивали.
- Хорошо. Вас когда-нибудь подвергали гипнозу?
Майбах и фон Вернер задумались, и только фон Линде кивнул.
- Так... Ладно. Господа, сейчас вы будете подвергнуты гипнозу. Я предупреждаю вас, чтобы вы попытались сопротивляться мне - это будет ваша проверка. Начнем.
Хайнц краем глаза увидел, как Майбах сцепил пальцы крестиком, а фон Вернер зажмурился.
Несколько секунд фон Теофельс смотрел Хайнцу в глаза. Хайнц контролировал свои чувства, ожидая, что сейчас потеряет сознание, или начнет засыпать, или произойдет что-то еще, но он только зевнул и продолжал смотреть в глаза группенфюреру.
- Отлично! - сказал тот наконец. Фон Линде посмотрел на остальных: Генрих и Альфред сидели, остекленевшим взглядом уставившись в стену, и не шевелились.
- Вы свободны, господа. Останьтесь, Хайнц, - приказал фон Теофельс. Майбах и фон Вернер медленно поднялись, вытянув руки по швам, развернулись и гуськом вышли из кабинета.
- С ними все будет в порядке. Через десять минут очнутся, и все, - махнул рукой фон Теофельс. - Господин фон Линде, вы оказали сопротивление моему воздействию, пусть оно было не очень сильным. Вы нам подходите!
Последнюю фразу группенфюрер произнес торжествующим тоном.
- И что это значит? - спросил фон Линде.
- Это значит, что вам оказана великая честь - возможность стать адептом общества "Туле". Вы согласны?
- А что мне это даст?
- Престиж. Новое жилье. Возможность на славу послужить Рейху и развить свои сверхспособности. Наконец, почти безграничную власть.
- Я смогу покинуть общество, если мне что-то не понравится?
- Мы не в яслях, господин лейтенант! - жестко произнес фон Теофельс. - Речь идет не о увеселительной поездке - на кону судьба Рейха! Покинуть общества возможно только переехав в курган. Но могу точно сказать - уходить вам и не захочется. Прежде всего из-за того, что в наше общество вступают уже со званием роттенфюрера.
Хайнц долго размышлял, наконец попросил:
- Господин группенфюрер, дайте мне один день подумать. Завтра я дам ответ.

*   *   *

В аудитории-амфитеатре собрались все мужчины Новой Швабии. В зале стоял неумолкаемый гул голосов - все обсуждали причину сверхсрочного собрания, ради которой всех заставили бросить работу и явиться сюда.
Двери распахнулись, и гул утих. Ввели около десятка скованных пленников, следом вкатили широкий операционный стол, на котором лежала маленькая блестящая хромом коробочка, и вошли несколько офицеров в белой форме. По залу прокатилась волна, все вскакивали, поднимая руку, и кричали: "Хайль!"
Один из офицеров повелительно поднял руку, и все, утихнув, сели на места.
- Товарищи! - начал он. - Мы собрали всех вас, чтобы показать новейшую разработку нашего гениального ученого, которая поможет в будущем Третьему Рейху обрести утерянное величие! - офицер передохнул пару секунд; в зале все почтительно молчали. - Мы уже добились больших успехов в науке! Наша медицина способна обеспечить лечение почти любых болезней! Конвертеры Колера обеспечивают Рейх бесплатной энергией, извлекаемой из гравитации! Двигатели-тахионаторы "Туле" и "Андромеда" конструкции Шаурбергера и Хейгеля носят наши суда под водой и в космосе со скоростью света! Новейшие радиопередатчики Шмидта позволяют агентам Абвера предоставлять информацию о внешнем мире без опасности перехвата и расшифровки! Наши телепаты предоставляют Рейху бесплатную, послушную и сверхвыносливую рабочую силу! Лазерное, электрическое, биологическое, химическое и ядерное оружие превосходит образцы всех остальных государств! А теперь в наших руках появилось еще и мощнейшее психическое оружие - благодаря штурмфюреру Туле Хайнцу фон Линде!
Аудитория взорвалась аплодисментами и торжествующими выкриками, затем все разом вскочили и гаркнули: "Хайль!" Хайнц скромно поклонился аудитории и подошел к столу с прибором:
- Позвольте, я продемонстрирую вам действие моего оружия, которое я назвал в честь великой организации, служащей Рейху, - "Вриль". Итак, перед вами работники полярных станций, захваченные на поверхности на земле Рейха - русские и американские ученые...
Хайнц махнул рукой, и пленных выстроили вдоль стены. Те хмуро смотрели на жителей Новой Швабии.
- Фашисты проклятье! Твари! Суки! Ублюдки! - громко выругался по русски один из полярников.
- Что он говорит, Герман? - лениво поинтересовался группенфюрер фон Теофельс. АдЪютант склонился к его уху и что-то прошептал. Группенфюрер усмехнулся и приказал Хайнцу:
- Господин штурмфюрер, изобразите нам что-нибудь сначала с этим скотом.
- Слушаюсь, - ответил Хайнц и нажал несколько кнопок на своем аппарате. Все пленники тут же вытянулись в струнку, клацнув зубами от неожиданности. Взгляды тут же стали невыразительными и пустыми, руки безвольно повисли вдоль туловища. Полярники стали похожи на марионеток, которых хозяева подвесили на неподвижной опоре и оставили в покое.
- Что мне с ними сделать, друзья? - обратился Хайнц к аудитории. - Предлагайте, не стесняйтесь!
- Этого, первого, заставьте спеть нам! - приказал фон Теофельс.
Фон Линде положил ладонь на "Вриль", и русский пленник вдруг запел тонким голоском: "Ах, мой милый Августин, Августин, Августин..." Аудитория радостно загоготала.
- Отпущу остальных, пусть порадуются с нами, - сказал фон Линде, и все пленники, кроме поющего, словно очнулись, зашевелились, стали осматриваться по сторонам.
Тем временем "певец" принялся притаптывать в такт, попытался сделать "ласточку", с фальцета перешел на бас, и все это проделывал с отсутствующим взглядом и каменным лицом. Зрелище казалось аудитории уморительным и страшным одновременно.
Хайнц продолжил демонстрацию. Один за другим пленные стали кто биться головой о стену, кто вяло жевать бумаги с кафедры, кто изображать голоса животных. Один возомнил себя женщиной, другой стал вопить о том, что его пугает голова, и пытался ее оторвать, третий стоял и молча плакал, четвертый взял со стола металлическую линейку и принялся методично полосовать себе лицо и глаза. Толпа зрителей радостно улюлюкала и хохотала, наблюдая за несчастными подопытными.
- Хватит, - сказал Хайнц, выдал пленникам пистолеты, и те один за другим выпустили по пуле себе в голову.
- С этим оружием мы вернем Рейху былое могущество и сделаем его непобедимым! - рявкнул фон Теофельс.
- Хайль! Хайль! Хайль! - яростно заорала аудитория.

[Dante]

*   *   *

От толчка Вильгельм проснулся. Поезд стоял на станции "Мобилизационный пункт", толпа поспешно освобождала вагоны. Фон Линде вскочил и вместе со всеми выбрался на платформу.
- Строиться по взводам! Командиры - в шеренгу перед строем!
Вильгельм стал толчками и пинками прокладывать себе дорогу вперед. Выбравшись к командирам, он повернулся лицом к шеренгам солдат, вытянулся в струнку и замер.
Суматоха довольно быстро унялась, между шеренгами солдат и офицеров возник фельдмаршал Зиберт.
- Друзья! Товарищи! Братья! Высшим командованием Вермахта принято решение назначить военную операцию по возвращению Рейха в Германию на десятое июня!
- Хайль! - рявкнул строй.
- Детали вам сообщат командиры войсковых объединений. Это святая война, во имя памяти наших отцов и дедов, во имя попранной чести Третьего Рейха, во имя его и нашего будущего! - фельдмаршал осекся и сгорбился, приложив к глазам платок. Его адъютант подскочил к начальнику и махнул рукой:
- Всем заняться подготовкой согласно штатному расписанию! Офицеры - к командующим объединений!
Строи рассыпались, снова поднялась суматоха, солдаты и офицеры стали грузиться в поезда с табличками их объединений: "Кригсмарине", "Люфтваффе", "Панзерваффе"...
Составы заполнились военными и тут же умчались каждый в свой тоннель. Состав Кригсмарине на полном ходу несся к Главному Порту.
Через четверть часа он остановился в пещере, занятой портом.
- Бегом, бегом! - надрывались офицеры. - Занять свои места! Проверить оборудование!
- Офицеры, ко мне! - скомандовал гросс-адмирал фон Гибберс. Командный состав бегом направился к своему командиру и выстроился перед ним шеренгой.
- Слушайте внимательно! Приказ. Капитанам и офицерскому составу кораблей и тяжелых подлодок - проверить состояние и боеготовность судов и доложить о результатах! Выполнять!
Названные лица бегом покинули строй и направились к местам стоянки своих судов.
- Дальше. Лейтенант фон Линде, вам присвоено внеочередное звание фрегаттенкапитана и должность командующего истребительным спецбатальоном Кригсмарине! Проверить состояние всех вверенных вам "Хонебу" и боеготовность пилотов, по исполнении доложить о результатах! Выполнять!
- Слушаюсь! - рявкнул еще не пришедший в себя от поразительной новости Вильгельм и ринулся на летную площадку.
Его новые подчиненные встретили своего командира громкими радостными воплями, подхватили его на руки и стали качать.
- Командиру Вилли - ура! Фрегаттенкапитану фон Линде - ура! - восторженно орали солдаты, подбрасывая новоявленного командира истребительного спецбатальона.
Когда фон Линде вернули на землю, он поднял, отряхнул и одел фуражку, оправился и приказал:
- Ребята! Проверяем летучки! Хорошо проверяем, если жить охота! Работаем!
Он сам подошел к своему "Хонебу", которого ласково называл "Пчелкой", хотя сам никогда не видел пчел - в пещерных оранжереях цветы опылялись искусственно.
- Ну что, Пчелка, полетаем? - радостно спросил он, похлопав дисколет по покатому боку, и забрался в кабину.
Щелкнули тумблеры, зажглись лампочки на многочисленных циферблатах, дернулись стрелки. Несколько рычажков заняли верхнее положение, тихо загудела обмотка двигателей. Вильгельм нажал несколько кнопок, проверяя работу систем, включил и выключил защитные экраны, несколько раз прибавил обороты двигателей и сбавил до минимума. Довольный поверхностной проверкой, Вильгельм выключил все системы.
Он выпрыгнул из кабины, обошел все "Хонебу" и побежал на доклад к адмиралу:
- Господин гросс-адмирал, поверхностная проверка всех бортов окончена!
- Что значит поверхностная? - недовольный адмирал медленно повернулся на каблуках.
- Для полной проверки нужен учебный вылет! - замирая от собственной наглости, отрапортовал Вильгельм. Гросс-адмирал внимательно посмотрел на подчиненного и произнес:
- Ну что ж... Эрих, выпиши фрегаттенкапитану разрешение на вылет!
Адъютант адмирала чиркнул на бумаге несколько строк, адмирал подписал бумагу, и Вильгельм с радостью вернулся к своему "батальону" из пятнадцати бортов и возвестил:
- Ребята! Учебный вылет! Все по летучкам!
Пилоты встретили известие радостными выкриками и быстро попрыгали в кабины своих "Хонебу".
Вильгельм отдал разрешение на вылет начальнику летной площадки и занял место в своей Пчелке. "Заводи!" - приказал он по шлемофону.
Пещеру наполнил гул шестнадцати работающих двигателей работающих дисков. С душераздирающим скрежетом ворота площадки расползлись в стороны, "Хонебу" плавно поднялись в воздух и один за другим вылетели в ворота.
Вильгельм сделал круг на крейсерской скорости над закрывающимися воротами и приказал своему звену:
- Клином в хвост ведущему!
Все "Хонебу" выстроились в угол и понеслись следом за ведущим.
- Сплит! - приказал фон Линде, вспоминая стиль тренировок оберлейтенанта Шульце. Диски синхронно дернулись вниз и кувыркнулись один раз.
- Бочка!
Ведомые Вильгельма закрутились волчком по направлению полета.
- Все живы? - пошутил он.
- Да! - отозвался эфир.
- Хорошо... Разделились! Двойки, смешанный строй, четные за нечетными.
"Хонебу" на скорости перестроились.
- "Альфа", - послышался в эфире позывной фон Линде, - слева на десять градусов корабль!
Внизу плыло торговое судно под американским флагом.
- Группа, обнаружен противник! - сообщил Вильгельм. - Электромагнитные фильтры включить, щадящая атака, оба борта! По два экипажа, вперед!
Электромагнитные фильтры отключили всю электронику корабля и вывели из строя компасы. Сила катушек была такова, что Вильгельм ощутил, как Пчелка стала покачиваться в воздухе, словно балансировала из последних сил на тонкой веревочке. Два диска камнем упали вниз, расстреливая корабль. Все заряды легли вокруг судна, как и приказывал командир. Следом за первой парой спикировала вторая, третья... Внезапно на связь с фон Линде вышла база:
- Истребительное звено "Роммель", немедленно возвратиться на базу!
- Слушаюсь! - ответил Вильгельм и приказал своим ведомым:
- Возвращаемся!
Он опустился над кораблем, потерявшим ход, включил "Вриль" и заставил экипаж открыть кингстоны и спуститься на нижние палубы. Судно медленно погрузилось под воду, трепеща звездно-полосатым флагом, и только после того, как на поверхности успокоилось волнение от затонувшего корабля, Вильгельм направил Пчелку на базу.

*   *   *

- Вилли! - мать трясла Вильгельма за плечо. - Вилли, шесть часов! Пора...
Вильгельм полежал, накрывшись простыней, потом встрепенулся, вскочил и стал быстро одеваться. Парадный мундир остался висеть в шкафу, вместо него фрегаттенкапитан одел повседневнюю летную форму.
Прежняя эйфорическая радость сменилась меланхолией. Фон Линде задумчиво жевал кашу, так же отрешенно он взял приготовленные перед вылетом вещи, скупо попрощался с матерью и отправился на летную площадку.
Поезд как-то незаметно быстро доставил Вильгельма на Мобилизационный пункт, а затем и в порт. Его подчиненные так же отрешенно возились со своими "Хонебу". Один из пилотов подошел к нему и сообщил:
- Господин фрегаттенкапитан, у меня двигатель не запускается!
"Дети малые", - подумал фрегаттенкапитан и вяло поинтересовался:
- Что за двигатель?
- "Туле".
- Я с ними не работал. Моя специальность - "Андромеда". Скажи механикам, пусть посмотрят.
Вильгельм одел летный шлем и сел на землю возле Пчелки. Холодный металл заклепок впился в спину, но он все равно даже не подвинулся в сторону. Его дед, его отец и он сам ждали этого дня всю жизнь, но только Вильгельму выпало счастье идти в бой за возрождение Рейха. И именно сейчас Вильгельм ощутил горечь оттого, что они не встретили эту радостную минуту, отдав жизни за Рйех, за жизни всех людей Новой Швабии.
- Господин фрегаттенкапитан, "Хонебу" готовы к взлету, боеприпасы загружены! Гросс-адмирал приказывает взлетать, - подскочил к нему с докладом ефрейтор наземного обеспечения.
- Передай гросс-адмиралу, мы готовы. Сейчас взлетаем, - Вильгельм сбросил свое оцепенение и с прежней силой разбудил ненависть к врагам Рейха, словно плеснул в угасающий костер керосина. Он похлопал по борту Пчелки - там, под алюминиевым листом притаились несколько небольших атомных бомб для особо упорных противников, - и запрыгнул в кабину. Загудели обмотки двигателей, ожили стрелки приборов.
Вильгельм вспомнил, какой сегодня день - 10 июня.
"С днем рождения, дедушка! - пробормотал он, глядя, как ворота медленно поползли в стороны. - С днем рождения..."

* Ost und West, daheim das Best. - Восток ли, запад ли, а дом лучше.